Шрифт:
– Но Лонгар ведь не стал с тобой драться в Вечнолесье…
– Там была другая ситуация, Аллерия! – раздраженно отмахнулся Дмитрий. – Там был его мир, который он хотел сохранить живым. А здесь – мой мир и мой город, который в начавшейся битве с применением всей мощи Каладборга и Короны будет неминуемо уничтожен! А я этого не хочу, и он это знает! Кроме того, не забывай о Пириэле: этот маньяк набросится на меня сразу же, как увидит, а отступать на глазах своего врага Лонгар не станет – он не допустит, чтобы Каладборг попал в руки эдемитам. В результате мы получим конец света!
– Так что же делать?
– Если бы я знал! – со злобой и отчаянием в голосе произнес Дмитрий, и в глазах его вновь засверкали растаявшие, было, кристаллы льда.
Аллерия резко поднялась: общаться с Дмитрием, когда он пребывал в подобном состоянии, было выше ее сил. К сожалению, такое случалось все чаще. Эльфийка двинулась прочь, но ее остановил умоляющий голос молодого человека:
– Аллерия, постой, не уходи!
Она обернулась. Глаза Дмитрия несколько потеплели.
– Прости меня, – тихо произнес он. – Ты мне очень нужна. Побудь со мной!
– Дмитрий…
– Ты можешь называть меня Дима, Аллерия. А то Дмитрий звучит слишком официально.
– Ди-ма? Что это? – удивилась она.
– Я по национальности русский. А в русском языке Дима – это уменьшительно-ласкательное от «Дмитрий».
– Уменьшительно-ласкательное?
– Да, имя для узкого круга. Так меня звали родители и звали бы друзья среди людей… если бы они у меня были.
– А я?
– Я не сказал бы этих слов, если б не считал тебя другом.
Аллерия была растрогана:
– Мне очень приятно. Жаль, что я не могу тебе ответить тем же.
– То есть?
– У меня нет имени для узкого круга. У Эльфов нет понятия «уменьшительно-ласкательный». Я – просто Аллерия.
– У тебя красивое имя.
– Ты правда так считаешь? Спасибо!
Эльфийка опустилась на камень рядом с Дмитрием и взяла его руку в свою.
– Так что же мы будем делать, Ди-ма? – это новое имя пока давалось ей с трудом.
– Придется ждать, Аллерия. Какая-то сила подталкивает меня к вмешательству в события, но мне кажется, что это будет очень большой ошибкой. Она очень хочет катастрофы и делает для этого все. Если я не появлюсь под Москвой, катастрофы не будет, так как совокупная мощь Лонгара и эдемитов без вмешательства Каладборга не сможет нарушить стабильность этого мира.
– Откуда ты знаешь?
– Я чувствую. Что-то внутри меня просто уверено в этом!
– Но если Московский мегаполис падет…
– Почему-то я так не думаю. Пириэл, хоть и подонок, но не дурак. Он не может не понимать, что сейчас, в отличие от 1812 года, с потерей Москвы он потеряет всю Евразию.
– 1812 года?
– Да, это из земной истории. Я тебе как-нибудь потом расскажу. Так вот, понимая это, он костьми ляжет, чтобы не сдать город. Бросит на это все ресурсы Пандемониума и Верхнего мира, а ресурсы эти весьма велики…
– А если ты ошибаешься?
– Значит я принесу в жертву свой родной город ради спасения всего мира. У меня нет выбора, Аллерия…
Окрестности Московского мегаполиса
Большое сражение началось под покровом ночи. Но нежити пришлось убедиться что ночная темнота и та, которую порождает Облачность – две совершенно разные вещи. Конечно, обе они защищают солдат армии мертвых от солнечных лучей, но первая не создает той максимально благоприятной для нежити среды Серых Пределов, которая до сих пор оказывала полчищам Лонгара Темного серьезную поддержку в боях.
Командиры нежити поняли это сразу же, как только плотные залпы реактивной артиллерии и атаки самолетов-штурмовиков просто смели передовые ряды атакующих мертвецов. Только теперь сообразив, что отсутствие Облачности означает работающее огнестрельное оружие и прочую военную технику, маги Лонгара поспешили поставить перед своими войсками мощные защитные поля, которые отразили второй огненный шквал, обрушившийся на них. Самолетами немедленно занялись черные тени, неуязвимые для обычного оружия даже максимальной разрушительной силы. Они проникали в кабины, просачиваясь сквозь стекло и обшивку, и убивали пилотов. Потери авиационных полков составили почти восемьдесят процентов, и уцелевшие поспешно ретировались.