Роза замялась на секунду.

— Любовь продаю, — ответила она честно.

Этого пацана, кажется, таким не удивить. Но она сама поразилась, увидев, как его мордашка просветлела от солнечной восторженной улыбки, теперь мальчик еще более напоминал разлохмаченный цветок.

— О-о-ох… — с восхищением вздохнул он. — Любовь… По кусочкам? — тут же деловито осведомился он.

— По часам, — пояснила она, изо всех сил подавляя приступ неудержимого веселья. — Прости, мне уже пора идти.

Она поспешно встала и попросту удрала. А потом почти всю дорогу хохотала.

Следующий день, по крайней мере, до полудня, был вполне обычным. Роза проснулась поздно, как всегда отсыпаясь за рабочую ночь. Умылась холодной водой, прогоняя остатки сонливости, уложила волосы короной вокруг головы. В коротенькой тунике, босиком, стала делать зарядку. Так, как учили ее в цеховом центре. «Тело — это твой инструмент, — сказала ей в самом начале женщина раза в два старше ее, но по-прежнему красивая и ухоженная. — Заботься о нем. С плохим инструментом будет плохая работа и плохая плата за нее». И Роза хорошо запомнила ее науку. Она старательно выполняла упражнения, которые подсмотрела у борцов и фехтовальщиков, выгибала тело, как акробатка, или выстукивала босыми ногами веселые ритмы народных танцев.

Наконец устала и закончила. Вытираясь полотенцем, потянулась за кувшином с водой. Но рука ее цели не достигла.

— Роза…

Она быстро огляделась. Две детские испачканные ладошки вцепились в край подоконника у приоткрытого окна. Виднелась еще лохматая макушка и два раскосых глаза. Роза торопливо одернула свой куцый костюм, безуспешно стараясь прикрыть бедра.

— Ночной Певец! Как ты меня тут нашел?

— Звезды мне показали. Здесь, — немного нелепо отвечал он, постукав себя пальцем по голове. Роза решила не расспрашивать его о подробностях. Ночной Певец влез в окно и уселся верхом на подоконник, точно на коня верхом.

— Ой, как тут красиво, — заявил он. — Картинки у тебя. И цветы… Но… — Он замялся и нерешительно добавил: — Почему ты тут живешь? Это же дом для гулящих девок!

Роза уперла руки в боки, выражение ее лица не обещало ничего хорошего:

— Если ты еще раз назовешь меня девкой, я обдеру с тебя этот мех, мерзкий сопляк! Девки стоят на улице, а я работаю для Цеха. У меня контракт есть!

— А-а-а… — неуверенно протянул парнишка. Похоже, он мало что понял. Соскочил с подоконника в комнату и подошел к небольшому столику, уставленному множеством баночек и коробочек с бальзамами, духами и помадами.

— Ну я вот… я вот подумал… — Он положил на стол горсть медяков. — Хватит?

— На что?? — спросила Роза, чувствуя, что она уже не владеет положением.

— На капельку любви, — робко сказал он. — Больше у меня нет, но, может, хоть немножечко? Ты говорила, что продаешь.

— Ты еще слишком мал! — вскрикнула Роза. — Совсем одурел, что ли? Пошел отсюда!

— Так я и знал, что это будет слишком дорого, — горько вздохнул Ночной Певец.

— Да не в этом дело!..

Он прервал ее:

— Знаю, что я уродливый, поэтому ты и не хочешь.

Девушка схватилась за голову и с размаху шлепнулась в мягкое кресло. Как тут выкрутиться, не прибегая к отвратительному насилию? Легче всего было бы выгнать мальчишку той же дорогой, какой он пришел. Милостивая Судьба, да что он себе воображает?

— Тебе только восемь лет! Ты не можешь пойти со мной в постель! Ты же еще ребенок! — яростно выкрикнула она.

— А зачем это мне идти с тобой в постель?! — так же громко завопил он в ответ. — Зачем тебе кровать, чтоб меня погладить?!

— Погладить?.. — переспросила Роза с удивлением и уже значительно тише. До нее начало понемногу доходить.

— Ну погладить… обнять… — буркнул он, застыдившись. — А ты точно любовь продаешь? — с подозрением спросил он.

— А-э-э… ну-у-у… Честно говоря, я только начинаю. У меня мало… опыта.

— Ты должна взять меня за руку, — всерьез начал наставлять ее парнишка. — Можешь не целовать меня, если не хочешь, — торопливо заверил он. — Потом погладь меня по голове и скажи «солнышко» или «котенок мой». И еще «люблю тебя, дорогой мой».

Розе хотелось смеяться. Но она сдержалась, чувствуя, что мальчик был бы этим глубоко обижен.

— Откуда ты знаешь такие вещи?

— Как это — откуда? — с достоинством возразил он. — Глаз у меня нет, что ли? Видать же, что мамы делают со своими детьми, разве нет?

— Ага, значит, «солнышко», «котенок мой»… а может быть, «птичка моя»?

— Ты быстро учишься.

Что уж там говорить, разговор с Ночным Певцом вызвал у Розы легкую головную боль. Она чувствовала себя так, как будто была с самым требовательным и капризным клиентом, но в то же время с трудом сдерживала смех, когда парнишка очень серьезно рассуждал о таких вещах, которые для нее сделались уже настолько обыденными, что она перестала их замечать, а для него они были совершенно необычными. Она быстро поняла, что Ночной Певец никогда не видел изнутри обыкновенного дома, где жили вместе родители, дети и дедушка с бабушкой. Не играл с другими детьми. Никогда никто не привел его в святилище, он не видел ежегодных шествий в честь Богини. Не знал ни где он сам родился, ни точно когда. На вопрос о родителях только скривился. «Любовь» для него была только внешним проявлением нежности, по которой он тосковал, а о плотских делах знал только пару грубых выражений, и, по его представлению, телесная любовь никак не была связана с чувствами.