Аркадий Юрьевич искал, конечно, не клад, но информацию, потому что она была для него куда ценнее всех предметов роскоши купеческой семьи. Но, отвечая случайным ротозеям подобным образом, он и представить себе не мог, насколько его слова совпадут с предстоящим открытием. Потому что 2-го сентября он действительно откопал клад — в самом прямом смысле этого слова.

Когда историк Семыгин полностью освободил от грунта каменный фундамент, он понял, что пол помещения когда-то был деревянным, кое-где остались целые фрагменты гнилого дощатого покрытия. Тщательный анализ конструкции пола вполне конкретно указывал на наличие подвала, и вскоре Антон Павлович вход в него обнаружил, но подвал этот был до краев забит утрамбованный грунтом, а местами и корни близ лежащих деревьев попадались, так что работа затянулась до сентября. Но вдруг лопата стукнулась о что-то твердое, удар вернулся гулким эхом, и через десять минут Аркадий Юрьевич откопал массивный сундук, сработанный из какой-то твердой древесины и обитый кованым железом. Замок проржавел и отвалился при первом же ударе. В сундуке, помимо истлевшего тряпья, историк Семыгин обнаружил нефритовый ларец размером с саквояж средних размеров, на треть заполненный драгоценными камнями. Топазами, изумрудами и даже рубинами.

Аркадий Юрьевич находке, конечно же, обрадовался, но одновременно и чувствовал себя обманутым. Разумеется, ценность археологического открытия потрясала, но она ни на йоту не приближала его к пониманию истории Ирия, а потому отчасти разочаровывала. То есть, нашел он много, но не то, что хотел.

В присутствии участкового Полищука, Аркадий Юрьевич и обалдевший председатель горисполкома Поворотов составили опись «обнаруженных при историко-археологических изысканиях» ценностей, после чего законная власть в лице участкового вызвала из области «специалистов», и уже к концу следующего дня драгоценные камни покинули ПГТ Красный в сопровождении военизированного конвоя. Ценность камней оказалась намного выше, чем Аркадий Юрьевич себе представлял, потому что уже неделю спустя он получил свои положенные двадцать пять процентов от стоимости клада, и сумма эта была для советского человека просто непристойная. В сущности, она позволяла Аркадию Юрьевичу не работать несколько лет, но отказаться от работы он не решился, потому что мог загреметь за решетку по статье о тунеядстве.

Деньги экономить Аркадий Юрьевич не стал, приобрел телевизор «Рубин», холодильник «Зил», жене и дочерям купил на зиму шубы из искусственного меха, — дань докатившейся до Красного моды, и пообещал семье на следующее лето организовать отдых на побережье Черного моря, а то и на каком-нибудь прибалтийском курорте. Год назад, после урагана Алевтина, «земля» хоть и с опозданием, но откликнулась на стихийное бедствие Красного, и направила в город эшелон с продовольствием и товарами народного потребления. В первый и последний раз прилавки магазинов были заполнены полностью, так что гражданам, сумевшим скопить кое-какие сбережения, не требовалось ехать в областной центр, чтобы те сбережения потратить. Но поскольку таких горожан было мало, а телевизоры и холодильники стоили прилично, дорогостоящие товары народного потребления благополучно дождались, когда за ними явится разбогатевший Семыгин. Лично для себя Аркадий Юрьевич приобрел два книжных шкафа и выписал почти сотню книг. А тут день рождения Аркадия Юрьевича подходил, и решил он отпраздновать его весело, с богатым застольем, песнями, а может и плясками, если душа пожелает.

— Чего их жалеть, эти деньги, — говорил он супруге с улыбкой. — Сегодня есть — завтра нет. А так хоть скуку серую из подворотен шуганем. Сто лет уже ни один праздник нормально не отмечали.

Вера Михайловна, супруга Антона Павловича, предложение одобрила, а дочери и вовсе встретили его дружным «ура», и 14-го октября в квартире Семыгиных начался веселый переполох. Женщины носились из комнаты в комнату, вешали новые шторы, готовили салаты, накрывали накрахмаленную скатерть, звенели посудой, ругались, но тут же мирились, мыли полы, вытирали пыль с полок и подоконников. На кухне шкварчало мясо, в ванной плескалась вода, в батарею отопления время от времени постукивали соседи, на что Вера Михайловна отзывалась крепким словцом. Аркадий Юрьевич сидел в кресле, и, не обращая никакого внимания на весь этот житейский хаос, невозмутимо читал «Историю правления царицы Елисаветы Петровны» — первую пришедшую от Посылторга книгу. Пробегающие мимо дочери иногда притормаживали у кресла, чмокали «папку» в щеку и убегали дальше, это отвлекало Аркадия Юрьевича от чтения, и тогда он бросал взгляд на часы, потому что ждал шести вечера, когда начнут подтягиваться гости. В гости он ждал доктора Чеха, директора Клуба Барабанова, военврача Гуридзе и подругу жены Инну Марковну. Военврача Аркадий Юрьевич знал не очень хорошо, но ему нравился бравый грузин, к тому же Гуридзе в последнее время близко сошелся с Антоном Павловичем. Инна Марковна была тридцатитрехлетней вдовой, и выглядела вполне привлекательно, но в личной жизни ей не фартило, и Вера Михайловна, как истинная подруга, всячески пыталась помочь ее жизнь устроить. А тут застолье с холостыми мужчинами — куда ж без Инны.

Доктор Чех и военврач Гуридзе, как и положено пунктуальным медикам, пришли первыми ровно в 18:00, чем переполошили хозяйку, потому что, конечно же, еще ничего не было готово.

— Долго думал, что же вам подарить, голубчик, чтобы не только память осталась, но и в поисках ваших неугомонных посодействовало бы, — начал Антон Павлович, лукаво прищурив глаз. — Потом меня осенило.

С этими словами доктор Чех протянул имениннику огромный конверт. В конверте же пряталась подробная географическая карта Красного и близлежащих территорий. Карта была цветная, и еще пахла типографской краской.

— Ого! — удивился Аркадий Юрьевич, потому что раньше и не предполагал, что такая карта в природе существует, а в своих поисках использовал упрощенные схематические карты, оставленные основателями города. — Вот это подарок! Где вы ее раздобыли?

— Гиви Георгиевич помог. У военных на что-то выменял, я полагаю. Только на что именно, не признается. И с меня ничего не пожелал взять. Так что этот подарок больше от него.

— Э-э-э! Что карта? Бумага! — военврач Гуридзе открыл свой саквояж и принялся выставлять на стол бутылки с коньяком. Бутылок оказалось пять, все остальное пространство саквояжа занимали апельсины и персики. — Эй, красавицы! — окликнул он дочерей Аркадия Юрьевича, и когда девочки подошли, вручил им саквояж. — Это вам, кушайте, мои хорошие.

Сестры схватили саквояж с экзотическими южными фруктами и убежали на кухню исполнять наставление военврача — лопать лакомства.

— Мама, мама! Смотри, что Гиви Георгиевич принес!..

— Гиви Георгиевич, ну что вы право, у меня тоже есть коньяк… — начал было Аркадий Юрьевич, но военврач не дал ему договорить.

— Слушай, дорогой, какой твой коньяк? Зачем твой коньяк? Антон Павлович говорит: надо ему карту подарить. А что карта — бумага. Кто бумагу мужчине дарит? Хорошему человеку не бумагу надо дарить. Обидели они меня. Я им ящик коньяка заказывал, да? Я им два ящика фруктов заказывал, да? А они что? Пять бутылок и два килограмма!.. — Аркадий Юрьевич вдруг понял, что на самом деле военврач Гуридзе, удайся его замысел, сейчас припер бы ему двадцать бутылок коньяка и два ящика персиков, улыбнулся и решил больше не возражать.

У военврача Четыре Г были свои каналы поставки продовольствия. Очевидно, прямо из Грузинской ССР. Через кого и как южные деликатесы путешествовали до таежного городка Красный, было неизвестно, может быть их даже доставляли военными вертолетами, но запас чачи и коньяка у военврача не иссякал, за что его уважало начальство гарнизона, и вынужденно было с мнением Гиви Георгиевича считаться.

— Такой человек! Историческое открытие сделал! Большое открытие! Настоящий ученый! На таких людях наша наука стоит! — не унимался Гуридзе. — А они — два килограмма! Обидели они меня…