— Бердаш забирал! Коноплев позвонил, приказал распе чатать бокс и выпустить его, а в журнале не отмечать. «Москвич» еще не готовый был, крыло помято.

— А девятого?

— Девятого мы там не дежурили, он нас в «Золотую розу» послал.

— Зачем?

— Заменил, не знаю почему.

— Кто дежурил вместо вас?

— З'арецкий и Духанов на проходной, Гагин и Ширяев — на территории.

— Они же в ночную заступили?

— И днем тоже они.

— Сколько человек меня пасет?

— Трое. — Кто?

— Один наш, Щукин фамилия. Он такой, как я, тоже ничего не знает.

— Кто третий?

— Мент. Только не спрашивай, я его не знаю, правда, машина милицейская внизу стоит… Номер… номер что-то двадцать семь… ноль…

— Это он тебе звонил?

— Он. Каждые полчаса проверяет.

— Ты давно в банду вступил?

— Какая банда, ты что, начальник? Я в банду не вступил — так, мелкие дела.

— Какие? — вертанул я барабан и приставил ствол к его лбу,

— Три раза выполнял, три раза!.. Один раз человека на завод привез, платить отказался — из магазина моды, директор…

— На какой завод?

— На парфюмерный, в подвал. Его там закрыли, назавтра все подписал.

— Били, что ли?

— Зачем били? Розы дали понюхать, он и подписал.

— Какие розы?

— Масло, экстракт. Там чаны с розовым маслом стоят, запах — без противогаза не войдешь. Люди на плантациях розы собирают в сезон — в обморок падают. А там закрытое помещение, если вытяжку отключить — сутки человек проживет, не больше. Только я потом узнал, тогда не знал — просто связали его и привезли туда…

— Кто приказал, Коноплев? — Я снова провернул барабан с единственным патроном.

— Он, да.

— Что еще делал?

— «Москвич» выпустил, тебя теперь стерегу — больше ничего! Охрана объектов, как обычно.

— Кто из милиции работает с вами?

— Не зна…

Я нажал курок.

— Счастливчик ты, Атанас. Вставай! — Помог ему подняться. — Садись, пиши!

— Что писать?

— Все, что мне рассказал! — Я достал из сумки лист бумаги. — Пиши: «Прокурору города Колченогову Афанасию Алексеевичу. Я, Галиматдинов Атанас Тимурович, младший инспектор частного охранного предприятия «Зодиак», добровольно заявляю о противоправных действиях, к которым меня склоняли директор ЧОП Коноплев А.Л., начкар Миляев…» Сколько тебе платили, Атанас?

— Когда как. За директора сто баксов.

— А за меня?

— За тебя двадцатку обещали.

Два часа назад я во столько оценил гостиничную шлюху…

— Пиши!..

По мобильному Галиматдинова набрал домашний номер Вани Ордынского. Трубку долго никто не снимал — шел четвертый час утра.

— Алло, — раздался наконец сонный голос милиционера.

— Майор Вениаминов. Извини, что побеспокоил среди ночи, капитан. Дело срочное.

— Товарищ майор, — проснулся Ордынский, — я вам весь вечер звонил, телефон не отвечает…

— Потом расскажешь. Возьми мою машину у горуправления, дуй в аэропорт и жди меня там. Ко мне не подходи, я сам тебя найду. Форму не надевай. Оружие при тебе?

— Сдал. Двухстволка батина имеется.

— Возьми на всякий случай.

— Есть!..

Галиматдинов дописал свое добровольное раскаяние.

— Учти, Атанас: выясню что-нибудь еще — это будет расцениваться как заведомо ложные показания. Усек?

— Все написал, все, майор!

— Теперь звони менту. В каком он звании?

— Сержант.

— Скажи: «Сержант, он закрыл номер, идет с сумкой вниз».

— Понял… — Галиматдинов набрал номер. — Сержант! — Он забыл текст, пришлось напомнить ему поворотом барабана. — Он закрыл номер… взял сумку… идет вниз…

— Подожди немного и спускайся за ним, — услышал я ответ.

Вставив патроны в барабан, я сунул револьвер за пояс и пристегнул Галиматдинова наручниками к батарее. Затем сложил вчетверо его добровольное признание и сунул в карман.

— Сиди тихо и не чирикай, пока тебя не освободят. Деньги и личные документы я ему оставил — долг платежом красен.

Расписание самолетов висело в вестибюле. Первый самолет вылетал в четыре пятьдесят две — это меня устраивало. Перебросив через плечо ремень сумки, я вышел на площадь.

Милицейская машина стояла на противоположной стороне. Я разглядел незнакомого сержанта, сидевшего за рулем.

Подойдя к таксисту, дремавшему на стоянке, я тронул его за плечо: