Шрифт:
— Не знаю.
— Так. Еще одно «не знаю» — и ты скажешь: «Поехали!»
— Я выполнял то, что мне приказывал Коноплев.
— Что именно?
— Убрал Кубацкого. Потом увел погоню на «опеле» с пустым чемоданом.
— А в «волге» кто был?
— Ардатов.
— И как я раньше не догадался!.. Ладно, поехали…
— Э-э!
— Да нет, не в том смысле… Онуфриева знала обо всем?
— Конечно знала.
— А он, Онуфриев?
— Думаю, знал. Но не то чтобы… Догадывался. Потому и хипиш устроил вокруг миллиона, в ментовку позвонил. Осточертела ему такая жизнь… с Дядей Витей.
— Ты пацана морфием колол?
— Да никто его не колол! Она ему сама таблетку дала, он спал, когда мы пришли.
— За что Кубацкого убили?
— Он ее шантажировал, грозился рассказать мужу, что они с Кудряшовым… Деньги из нее тянул. А в тот день пришел к ней и стал требовать двадцать пять процентов.
— Чего вы от Сумарокова-то хотели?
— Чтобы дело о киднеппинге закрыл. — Кто?
— Яковенко.
— Дело выкрал Васин? — Он.
— Сколько человек на охране виллы Кудряшова?
— Человек десять-двенадцать.
— Как вооружены?
— Автоматы «борз», «Калашников»… Гранаты есть.
Я подошел к нему и снял ремень со взрывным устройством. Никитич не возвращался. Я снова связался с Ордынским.
— Преследую Коноплева, товарищ майор! — прокричал он в трубку. — Уходит! По городу уходит!..
— Где? — вскочил я за руль, забыв о подвешенном Миляеве.
— Сейчас на набережной! «Урал» за ним гонится!..
Я выскочил на дорогу и помчал к набережной. Собачки дышали мне в затылок, лаяли на крутых поворотах. — Откуда он взялся, Иван?
— На Майкопской вдруг стрельба поднялась — кто и в кого стрелял, не скажу, не знаю… А после красный «мерс» из ворот вылетает, а за рулем Коноплев. Может, он их там перебил?
— Иван, где ты сейчас?.. Иван!.. Ордынский не отвечал.
Я увидел его сразу — внизу за парапетом, недалеко от того места, где мы купались с покойным теперь моим одноклассником Толей Кифарским. Перевернутая «синяя птица» дымилась, угрожая взорваться. Я выхватил из нее Ордынского за пять секунд до взрыва; взрыв оказался на близком расстоянии — мне обожгло лицо и руки, взрывной волной отшвырнуло в море, да вдобавок еще чуть не накрыл обломок, упавший с неба.
— Иван! — Я положил Ордынского на песок. На набережной было столпотворение, к нам со всех сторон бежали водители. — Живой?..
— В колесо выстрелил, гад… — сказал он и попытался улыбнуться. — Когда переворачивался, головой сильно ударился… Вы езжайте, товарищ майор… он на «урале» «мерса» нипочем не достанет, вся надежда теперь…
2
И все-таки Коноплева взял не я.
И даже не Никитич.
Взял его капитан милиции Жигарин. Догнал на ардатовской «волге», когда бандит, врезавшись на повороте в магазин «Мода» и бросив в витрине красный шестисотый «мерседес» на всеобщее обозрение, пытался взять в заложницы двух женщин.
Я ничего этого не видел. Когда я подъехал, Жигарин уже сидел на Коноплеве, оглушенном рукояткой пистолета. Вдвоем мы затолкали его в «ниссан».
— Ты войну на Майкопской начал? — спросил я у Жигарина.
— Я. Один из охранников уголовное дело о киднеппинге нашел, которое мне Кудряшов сжечь приказал.
— На хрена ты мне телефон в номере испортил?
— Да он у тебя прослушивался с первого дня. Дядя Витя знал о тебе больше, чем ты сам о себе.
— А легенда твоя почему рухнула?
— Логов продал, сволочь. Пришлось дать согласие на сотрудничество. Но я знал, что Кудряшов следит за каждым моим шагом. Четыре месяца ни к чему и ни к кому не подпускал, при себе держал, проверку за проверкой устраивал. К тому же связь была у Логова.
— Зачем им этот киднеппинг понадобился?
— Онуфриева подгадала момент, когда на счете у мужа не было денег — он на все закупил партию кокаина в Питере, — и вместе с Дядей Витей и Яковенко все провернули, пришлось Онуфриеву заложить цех — как раз тот, под которым работала подпольная лаборатория. А Дядя Витя стал владельцем «Мака» — контрольный пакет у него, а Онуфриев вроде управляющего. Хотя официально все наоборот…