— И не строй из себя оскорбленную добродетель, не к лицу тебе это.

По поводу этой реплики Дина тоже предпочла не высказываться. Завязав все шнурки на платье, она заняла кресло, в котором вчера сидел государь и погрузилась в молчание. Шани подумал, допил оставленный Олеком напиток и решил, что пора и ему поблагодарить дворец за стол и квартиру и отправляться по своим делам.

Он едва успел надеть рубашку, как дверь распахнулась, явно от хорошего пинка, и в Красную спальню ввалился лично Шух с небольшим охранным отрядом в десять человек. Дворцовые охранцы, все как один, были вооружены и явно готовились применить оружие по назначению, грозно тыча им в воздух. Эх, вы, горе-вояки, усмехнулся Шани, вас самих охранять надо.

— Что случилось, господа? — холодно осведомился он, застегивая пуговицы, хотя ему и так все было понятно: государеву фаворитку пришли арестовывать за попытку отравления шеф-инквизитора.

Шух важно выпятил грудь.

— Ваша бдительность, доброе утро! Я и подчиненные мне люди пришли арестовать девицу Дигну Сур по подозрению в государственной измене и покушении на убийство.

Дина даже не вскрикнула, просто сползла с кресла и прижалась к стене. Шани покосился в ее сторону: широко распахнутые глазищи на пол-лица, дрожащие губы — ей бы действительно на картину. Он подхватил с полу штаны и сказал:

— Шух, выведите ваших людей. И позвольте мне для начала портки надеть. А там поговорим.

Шух махнул рукой, и охранцы вывалились в коридор и даже закрыли за собой дверь. На Дину Шани старался не смотреть, а ее натурально трясло от ужаса. Видимо, она уже успела представить в красках то, что с ней сделают в пыточных. Шух важно поглядел по сторонам и осторожно присел на табурет.

— Какие у вас доказательства виновности девицы Сур? — хмуро спросил Шани, натягивая черную инквизиторскую шутру — одеяние, чем-то напоминавшее свободный широкий свитер. Кольцо на палец, серебряный Круг Заступника на цепи — на шею: все, экипировка закончена, неприятный тип в наличии.

— Пятый кравчий, подавший вам отравленное вино, после допроса с пристрастием дал признательные показания, — сказал Шух. — По его словам, девица Сур встречалась с ним вчера ночью и передала ему яд для вашего отравления. Попутно он произнес множество еретических речей и хулу на государя, так что я принял решение переправить подлеца в ваше ведомство.

— Это правильно, — одобрил Шани, — но участие девицы Сур в заговоре, многоуважаемый Шух, это клевета.

Дина встрепенулась, а Шух непонимающе забормотал:

— То есть как же это клевета, отчего же клевета?

— Безусловно, признание — царица доказательств, — сказал Шани, — однако девица Сур никак не могла встретиться с подсудимым и передать ему яд, поскольку провела со мной как предыдущую, так и нынешнюю ночи.

Шух поразился настолько, что даже встал с табурета. Подобного поворота событий он совершенно не ожидал да и вообще представить себе не мог, что такое возможно. Дина же совершенно окаменела и не издавала ни звука.

— И прошлую, и нынешнюю ночи? — только и сумел переспросить Шух.

— Совершенно верно, — кивнул Шани. — Я полагаю, что вы пощадите честь дамы, и мне не придется вам рассказывать о том, чем мы занимались.

Надо сказать, что само понятие Прекрасной Дамы в Аальхарне возводилось в культ. Особенно недоступных и идеальных женщин чтили армейцы и вояки, которые преизрядно отличались на поприще дуэлей и серенад под окнами. При этом собственных прекрасных дам они, не обинуясь, частенько гоняли почем зря и чем придется, и не одна офицерская супруга красовалась, бывало, с синяком на лице, что давало возможность пылким поклонникам вопить: «Я убью этого солдафона! Я растопчу его!» Поэтому Шух важно надулся и выпятил грудь, словно ему вручили золотой орден.

— Разумеется, ваша бдительность, честь дамы — превыше всего. Однако как же быть с показаниями кравчего?

Шани безразлично пожал плечами. Жаль парня, конечно, но он должен был понимать, что никто за него в подобной ситуации заступаться не станет. Тем более, тот, кто дал ему бокал с отравленным напитком.

— Ну вы же сами сказали о его еретических высказываниях и хуле на особу государя. Пожалуй, я лично его послушаю. Там и узнаем, с кем он успел поделиться своими высказываниями по этому поводу и насколько глубоко поражен ересью. Полагаю, и девицу Сур он оклеветал потому, что она, как истинная и верная аальхарнка, не стала слушать его бред.

Истинная и верная аальхарнка тем временем едва не падала от пережитых эмоций. К тому же, ее снова начал терзать кашель, и, пытаясь удержать его, девушка покраснела и едва не плакала. Шани это заметил и решил, что Шуху пора и честь знать.

— Вы уже отправили еретика в инквизицию? — спросил он.

— Хотел отвезти лично, — отвечал Шух, — вместе с девицей Сур, но у нее алиби.

— Вот именно, — произнес Шани. — Тогда, если вы не против, я составлю вам компанию. Подождите меня внизу и отправимся вместе.