– Ох ты, Господи! Что же это с Женечкой стряслось?

– Судя по всему, передозировка. Кололся ваш Женечка.

– Может, отойдет еще, а?

– Уже отошел.

Алена запричитала, по-бабьи всхлипывая:

– Что же с матерью-то его будет? Единственный сын был. И не ссорились даже никогда, мирно жили.

Дмитрий и сам припомнил тусклое, вечно печальное лицо матери парня. Еще не старая, но уже пожилая. Простенькое платьице, сумочка с подшитыми углами, ручка изолентой голубой обмотана. Настроение окончательно испортилось. И зачем, спрашивается, вспомнил?

– Ладно, Ален, пойду я. Дианы все равно нет, а я тут вроде как посторонний. На вот, передай ей торт, когда подойдет.

Но, увы, посторонним Дмитрий все-таки не был. Он это понял, едва спустившись вниз. Потому что увидел ту самую вечно печальную женщину. Мимо проскользнуть не удалось, они столкнулись почти в дверях. Выглядела мать Женьки, как обычно, усталой, в глазах тлело привычное покорство судьбе. Всмотревшись в застывшего на ее пути молодого человека, женщина неуверенно поздоровалась. Он разлепил губы, но ответить не смог. Только молча шагнул в сторону, уступая дорогу. И отчетливо ощутил взрыв. Где-то глубоко внутри. Словно незримая рука сунула в грудную клетку гранату без чеки. Рвануло так, что захотелось стиснуть виски руками, зарычать разъяренным зверем.

Выбежав из подъезда, он быстрыми шагами пошел прочь от дома.

Дмитрий действовал по наитию - без четкого плана, без каких-либо прикидок. Это было неумно, и это было неправильно, но надо было затушить пожар в груди, и он тушил, как умел. По опыту он прекрасно знал, что иногда выгоднее и мудрее - ждать, однако если на лампу подать вместо положенных двухсот двадцати вольт неположенные триста восемьдесят, она не выдержит и перегорит. Люди, конечно, не лампы, но тоже далеко не всегда способны выдерживать перегрузки.

Приятеля Женьки, Цыпу, ему удалось подловить у бараков, что теснились недалеко от автовокзала. Именно здесь тусовалась Женькина компания. Узнать Цыпу оказалось непросто. Пацаны походили друг на дружку, как близнецы-братья, - одинаковые чумные лица, мятые джинсы, потертые кроссовки. Сидя на корточках и посасывая баночное пиво, они со смаком гадили на асфальт семечной шелухой, лениво прислушивались к заунывному рокоту магнитофона. Самый плечистый крутил на пальце цепуру, его сосед лихими щелчками раскладывал и складывал перочинный нож.

По счастью, память у Дмитрия была цепкой. Нужного тинейджера он все-таки углядел, подойдя ближе, стиснул парня за локоть:

– Отойдем-ка, сеньор!

– Куда это еще?
– Голос у Цыпы оказался скрипучим и громким. Фанеру бы пилить таким голосом, а не барабанные перепонки мучить собеседнику.

– Не меньжуйся. Всего-навсего на пару слов.
– Дмитрий нетерпеливо потянул за собой паренька.

– Э-э, мужик! Ты чего, в натуре?

– Давай, давай, шевели ножками.

Не обращая внимания на недоуменные взоры сидящих, Дмитрий отвел Цыпу в сторону, еще раз внимательно вгляделся в лицо подростка. Узенький лобик, прыщавая кожа, тяжеловатая челюсть - увы, новое поколение явно менялось к худшему. А уж с помощью СПИДа и первого друга городских катакомб гер-герыча измолоть нацию в труху и вовсе не составит труда.

Еще, говорят, и превентин повалил. Зараза более опасная, чем героин, от которой можно загнуться в пару месяцев.

– Ты ведь знал Женьку, так?

– Ну?

– Тогда коротко и внятно скажи, кто вам толкал наркоту? К цыганам ездили или еще куда?

– Какие цыгане? Чего ты, в натуре, пургу гонишь?

– Пурга у вас в котелках, придурок! Женька твой коньки откинул. Вколол дозу и уплыл.

– От ширева?… Что, правда, что ли?

– Кривда! Придешь на похороны, сам убедишься.

– Да он же утром еще живой был!

– А сейчас в подъезде лежит. Холодный. На коленях баян, так что тут и доказывать ничего не надо.

– А чего доказывать-то?

Дмитрий стиснул пальцами костлявое плечико подростка.

– Мать его там, понимаешь? Он мертвый, а она возле него… Или не доходит?

– Так ведь я ничего. Тут такое дело… Как уж фортуна повернет…

– Короче! Либо ты прямо сейчас называешь мне вашего продавца, либо всю вашу кодлу мы плотненько берем в оборот.

– А мы-то здесь при чем?

– При том, что за друзей своих надо отвечать. А вам на них, видно, начхать. Загнулся, и хрен с ним! Так, что ли, получается?