– Ты их, случаем, не того?

– Все нормально, командир. Это же мальчиши-плохиши, а у таких головенки, как правило, крепкие.

Охранник неуверенно хмыкнул:

– А ты у нас, значит, мальчиш-кибальчиш?

– Ошибаешься, цирик мой дорогой. Мальчишом-кибальчишом станешь у нас ты. Сразу, как только вызвонишь полковника Кравченко. Знаешь, наверное, такого?

– Это никак из управления?

– Оттуда, милый, оттуда. Очень большая шишка и практически мой отчим. Словом, позвонишь ему и честно обо всем доложишь. Скажешь, Дима Харитонов просил карету прислать. И чтобы кони были обязательно гнедые.

– Красиво поешь!… А он меня, часом, не пошлет куда подальше, этот твой Кравченко?

– Он, догадливый ты мой, другое сделает. Он все ваше заведение по кирпичикам раскатает. В том случае, если ты не позвонишь. А начальства своего не бойся, оно уже, считай, под трибуналом. За такие пресс-хаты нынче сурово спрашивают.

– Какая еще пресс-хата?

– Только глазок невинных не строй, ладно? Все ты, цирик, знаешь не хуже меня.

– Так это… не к бээсэсникам же тебя было кидать.

– Что ты, милый! Я и не претендую, согласен был на общую, не стал бы обижаться. Хотя, думаю, настоящего мента вы туда бы хрен сунули.

– А ты разве мент?

– Я - хуже. Я - смерть твоя, вертухайчик. Сам небось знаешь, что за такие фокусы даже наше нерадивое начальство по морде сапогом бьет.
– Дмитрий криво улыбнулся.
– Короче, все запомнил? Полковник Кравченко, областное УВД. В крайнем случае кого-нибудь из его замов пошевели, хотя не в твоих интересах особо светиться.

Сержант продолжал топтаться на месте.

Ни ему лично, ни всему СИЗО случившееся не сулило ничего хорошего, и он прекрасно это понимал.

– Кстати, у тебя и другой выход имеется, - услужливо подсказал Дмитрий.

– Какой еще выход?

– А такой. Грохнуть меня, а заодно и всю эту шелупонь.
– Он кивнул на лежащих.
– Так что решай и не мудри.

Было видно, что сержант всерьез труханул.

– Ну, паря, если это шутка…

– Если это шутка, снимешь с меня последние погоны.

Сержант совсем растерялся:

– А ты… вы кто по званию?

– Я-то? Сын Абакумова. Слыхал про такого?

Растерянно теребя ремень и ничего не отвечая, сержант скрылся из виду, аккуратно и без прежнего лязга закрыл железную дверь.

Дмитрий с облегчением вытянулся на нарах. Закрыв глаза, подумал, что спать он здесь все равно не будет. Даже если его рискнут промариновать больше суток. Внутреннее чувство подсказывало, что не рискнут, но кто знает. Обычно на львов шакалы не нападают, но в этой жизни случается всякое.

Дело было не только привычным, но и любимым. Приклад удобно уперся в плечо, и, натянув ремень, левая рука надежно удерживала аккуратную винтовочку. Всматриваясь в оптический прицел, Лумарь пару раз сморгнул, отметил легкий ветерок, лениво шевелящий ветви деревьев. На такой дистанции, пожалуй, не помешает взять и поправочку - сантиметра два-три, не больше. Тем более что и ствол не слишком мощный. Не винторез и даже не «драгунов», а какой-то ижевский самопал, являющий собой хитроумную переделку «Кипариса» в спецназовский «Вихрь». Глушитель, впрочем, был добротный, а небольшая пристрелка, которую Лумарь произвел в парке Маяковского, показала, что на расстоянии до двухсот метров на самоделку можно вполне положиться. Это Лумаря устраивало. Именно из этой игрушки следом за Алябьевым и Чикой он собирался уложить следующую партию уральских магнатов. У Лумаря был план, и план этот он твердо намеревался претворить в жизнь. Все строилось на страхе. Именно вокруг страха, как вокруг земной оси, должна была завертеться золотая мельница, что в скором времени намелет ему и деньжат, и статус, и положение.

Покойный Шмель, скорее всего, подобную тактику раскритиковал бы в пух и прах, но он давно горел в аду, а сам Лумарь полагал, что некоторых корректив в понятиях сегодня уже не избежать. Быстро жиреющий бизнес вытолкнул на поверхность одних и окончательно утопил других.

Выплывали бизнесмены и экономисты, торгаши и политики. Самые головастые из «синих», скрипя зубами, садились за учебники и компьютеры, меняли хазы на офисы, а перья и заточки на приодетых в костюмы секьюрити. Братва мало-помалу приобретала заокеанский лоск, и лоск этот, судя по всему, ей нравился. Оглядевшись вокруг, Лумарь пришел к выводу, что его корабль - старенький парусный фрегат - давно отстал от нынешней регаты.

Ни финансовой наукой, ни современной вычислительной техникой поднаторевший в убийствах стрелок не владел, да и, сказать по правде, не особенно стремился. В этом, по его разумению, не было особой нужды, поскольку он умел убивать, и, что немаловажно - делал это профессионально. При этом уровень рядового наемника Лумаря перестал устраивать, и если пахать на Шмеля - вора хоть и со странностями, но безусловно правильного - не казалось зазорным, то идти под кого-либо другого он не собирался. Пусть поищут холуев в других местах, а он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы навязать миру свое присутствие и свои правила.