Шрифт:
– Иди с богом! – кивнула старушка. – Пироги вкусные.
– Я знаю.
– Пироги вкусные, а вот хозяюшка вам врет, – пробубнила бабка.
Ася остановилась:
– Почему?
– Тебе это интересно? – засмеялась старушка, и ее смех перешел в какой-то хрип и кашель. – Она, наверное, говорит, что сама мешает тесто, печет...
– Ну да. Зарабатывает, как может. Вон в машине кормит недорого, но вкусно.
– А я видела эту женщину, – прищурилась старушка, словно пытаясь разглядеть что-то в своей памяти.
– Она все время здесь, охотится за клиентами, наверное. – Ася уже снова начала замерзать.
– Я видела ее только сегодня, а я очень приметливая дама. Знаешь, когда на тебя никто не смотрит, ты невольно смотришь на других и становишься очень наблюдательной. Так вот, на что я обратила внимание – у нее руки, которые в жизни ничего не делали, не то чтобы месить тесто каждый день. Так что – врет! Делает кто-то другой, а она продает. Счастья тебе! – свернула пакет с пирожками бабка и захромала прочь от Аксиньи.
Последняя же в весьма задумчивом состоянии вернулась назад в машину.
– Что ты так долго?! – Лицо Геннадия лоснилось от жира, он уже доедал второе.
– Вот ваш кусочек курочки и картошка, – протянула ей тарелку женщина.
Аксинья невольно задержала взгляд на ее руках и полностью согласилась со старушкой. Руки у женщины был очень нежными, ухоженными, с отполированными ноготками. Не хватало только ярко-красного лака на них и каких-нибудь стразов. А еще Аксинье показалось странным, что ее руки выглядят много моложе, чем она сама.
– Ваш компот... могу сок апельсиновый налить? – предложила женщина.
– Можно и компот, – ответила Ася, подумав, что ничего страшного в том нет, если женщина только продает. Тесто готовит, может быть, и ее мать-инвалид.
– Могу водочки или домашнего вина налить?
– Эх, мне нельзя! За рулем! – вздохнул Геннадий.
– Самогоночка, как «перцовка», очень согревает, – не уставала предлагать женщина.
– Давайте... Граммов восемьдесят, – согласилась Аксинья на «перцовку».– Как вас зовут?
– Клавдия.
– У вас вкусно... У вас хорошо...
Глава 20
Аксинья до конца не могла понять, как все это произошло. Вот она сидит в машине у Клавы, и вот она уже неизвестно где, в темноте и при этом очень плохо себя чувствует. Ася поняла, что связана по рукам и ногам и лежит на земле в какой-то яме.
«Да что же это такое? Почему я все время попадаю черт-те куда и постоянно в каких-то путах?»
Аксинья попыталась пошевелиться. Какое там! Она была связана намертво, но зато сбоку от себя Ася услышала некий шум.
– Ты жива? Ася?
Она скосила глаза вбок и увидела Геннадия, находящегося в таком же положении, как и она. Вид у него был весьма непрезентабельным.
– И ты, значит, здесь...
– А где ж мне быть? Вместе были...
– Что случилось? Где мы?
– Хороший вопрос... Ты не видишь, что ли, – я в такой же ситуации. Очнулся, правда, раньше. Тебе кричал, ты не отзывалась. Я так переживал, что ты умерла... А что случилось, я не знаю. Последнее, что помню, – были с этой женщиной, с ее пирожками у нее в машине.
– Развели нас, как лохов. Она – мошенница! Чем-то опоила нас... Как это называется? Клофелин! И обворовала.
– Да, ты деньгами-то сильно на рынке трясла. Сразу было видно, что дама состоятельная. Связался я с тобой...
– А я говорила, что мне в ваших Ессентуках не везет. А ты – лечение, вода, воздух! Мол, все будет хорошо, – огрызнулась Аксинья. – И никакая она не клофелинщица.
– Почему?
– Она бы нас просто опоила, обворовала и выбросила из машины. Но не убивала бы.
– А нас и не убили! – испуганно произнес Гена.
– А что с нами сделали? Связали! И как мы теперь сами выберемся? Какой-то котлован... Мы замерзнем и умрем от холода и жажды, прежде чем нас найдут. – Ася и сама содрогнулась от таких безысходных мыслей.
– Типун тебе на язык!
– Эта тварь нас провела! Пирожки за десять рублей! Повелись! Мама инвалид! Никогда нельзя доверять незнакомым людям, а только общепиту! Меня же даже предупредили о ней! – сокрушалась Ася, похожая сейчас на связанный кокон.