– Здравствуйте, товарищи красноармейцы, – сказал Севка, выходя из-за куста.

Бойцов было пятеро: двое дремали под кустом, а трое вскочили на ноги, увидев невесть откуда взявшегося командира. Небритые, форма у всех испачкана засохшей глиной. Шинели остались на земле, но оружие у всех троих в руках.

– Значит, решаем, в какую сторону двигаться? – осведомился Севка, подходя к красноармейцам. – И как приветствовать старшего по званию, впопыхах забыли? Нехорошо…

Вот сейчас бы кураж поймать, подумал Севка. Без куража сейчас будет совсем плохо. Бойцы старшего по званию не приветствовали, это, конечно, не к лицу красноармейцам, но этот самый старший по званию выглядит не так, чтобы уж совсем по уставу. Исцарапанные босые ноги, нет головного убора.

Попросят предъявить документы – и все. Имеют полное право отвести в сторонку и расстрелять. Или просто отобрать оружие и пинками погнать в степь, чтобы не мешал планы строить.

– То есть бойцы Рабоче-Крестьянской Красной Армии часового не выставили, прозевали постороннего… – Севка поцокал языком. – Кто старший?

Бойцы переглянулись. Один из них толкнул ногой спящих, те проснулись, заметили Севку и вскочили, застегивая гимнастерки.

– Я повторяю вопрос: кто старший? – Севка прошел мимо бойцов и краем глаза заметил, что те торопливо подравнялись, образуя какой-никакой, а строй. – Отвечай!

Севка ткнул пальцем в грудь того бойца, что был постарше. Как его? Костылин, из-под Грозного. Воевать не хочет, ждет близкого окончания войны. На нем можно либо отыграть жесткого до жестокости командира, либо заставить беднягу тащить службу не за совесть, а за страх.

– Рядовой Костылин! – отрапортовал боец, закашлялся и чуть не выронил винтовку с примкнутым штыком. – У нас нет старшего, товарищ лейтенант! Мы так, наравне…

– Колхозом, значит… – кивнул Севка. – Понятно. А что, приказом Верховного проводится коллективизация армии? Собрания устраиваем?

Костылин оглянулся на остальных бойцов, но те стояли неподвижно, глядя перед собой. Один из них посмотрел на босые ноги Севки, потом перевел взгляд на орден, на кобуру и подсумки. Но вопросов задавать не стал.

– Может, по домам разойтись хотите?

– Мне далеко, – усмехнулся один из проснувшихся бойцов – высокий, почти одного роста с Севкой, жилистый парень. – Я из Владивостока.

Севка сделал сердитое лицо, парень вытянулся, расправил плечи:

– Рядовой Илья Чреватый.

– Значит, только по этой причине ты еще здесь, а не на пути к Дальнему Востоку? – осведомился Севка.

– Нет, товарищ лейтенант. Не только, – вновь усмехнулся Чреватый. – Еще присяга, ненависть к врагу и приказ номер двести двадцать семь от двадцать восьмого июля сего года. «Ни шагу назад». Вот потому тут и…

– Шутник? – спросил Севка, подойдя к бойцу вплотную. – У меня сегодня день не очень хороший. Я лишился сапог и фуражки. Меня пытались убить местные жители…

– Казаки? – спросил молодой парнишка, судя по голосу, тот, что предлагал идти в Сталинград. – Мы тоже вчера чуть не попали к ним. Пришлось даже стрелять…

– Что вы говорите? Даже стрелять? – Севка вовремя сообразил, что особо давить не стоит, и решил немного изменить интонации. – А я вот троих убил…

Это была ложь, понятное дело, но проверять они все равно не станут, а если поверят, то и придираться не будут.

– Повезло вам, товарищ лейтенант, – сказал Чреватый. – А мы – еле ушли.

– Ну, ничего, – Севка заставил себя улыбнуться. – Теперь мы вместе…

По лицу Костылина скользнула тень.

– А скажите мне, товарищ Костылин, – Севка уперся взглядом в переносицу красноармейца. – Скажите мне, что вы собирались рассказывать серьезным парням из заградительных отрядов? Они ведь и на востоке будут, и на юге. Или вы это пропустили мимо ушей?

Сам Севка приказ читал еще первого августа, на Узловой. У кого-то из командиров, ночевавших в здании вокзала, оказался листок с текстом, приказ вначале прочитали вслух, а потом почти до самого утра обсуждали.

Ну и о заградительных отрядах Севка слышал еще в своем времени. Разное говорили по этому поводу, скорее всего – чушь, но напугать красноармейца живописными подробностями зверств заградотрядов можно было запросто. Миллионы людей в будущем верили в маньяков с пулеметами, расстреливавших своих тысячами и десятками тысяч, так почему не поверят бойцы Красной армии, попавшие в неприятное положение? Поверят, никуда не денутся. В приказе все очень душевно изложено. Звучит, во всяком случае, угрожающе.