– Давненько-ссс, ох, как давненько-ссс не видел я таких с-с-с-симпатичненьких мордаш-ш-ш-шек, дорогуш-ш-ша! Не слыш-ш-ш-шал я таких голос-с-с-сочков, таких с-с-с-с-ловечек, ох, давненько-ссс!
– опять зашепелявил и заюлил голос.

– Кто ты, разумная ли тварь? Вижу, разумная, - подумала Фея, ибо сил говорить совсем не было, а тварь, судя по всему, владела запредельным искусством телепатии.
– Если ты разумная и тебе знакомо священное имя Триединой Премудрости и Священных Принципов Порядка и Процветания - так отпусти же меня! И ты будешь щедро вознаграждена. Чего ты хочешь - золота, драгоценных камней, драгоценных тканей? Говори, всё получишь!

– Кхе-кхе-кхе, - закашляла, а потом мерзко захихикала, вернее, заскрежетала тварь.
– Ты ш-ш-ш-то, белобрыс-с-с-сая летунья, за дураков нас-с-с-с держиш-ш-шь, а-а-а? Кхе-кхе-кхе... За тупоумных карликов-с-с-с ш-ш-ш-што ли или за летучих обез-з-з-зьян, а-а-а? Кхе-кхе-кхе... Малыш-ш-ш-шка, м-м-м, да мы тебе с-с-с-сами, кхе, дадим этого добра с-с-с-столько, ш-ш-ш-то девать некуда будет, да-ссс!

– Что же вам тогда нужно, а? Отвечай!
– подумала Фея, сама интуитивно догадываясь, ЧТО им от них может быть нужным и содрогнувшись от этой мысли.

– Это не твоя з-з-з-з-ззабота, белобрыс-с-с-сая, кхе, не твоя з-з-з-ззаботка это... Вис-с-с-си, пока не придут за тобой, дорогуш-ш-ш-ша, с-с-с-с-ладенькая, вкус-с-с-с-ненькая, как груш-ш-ш-ша, кхе-кхе-кхе, - закашляла мерзкая образина, довольная видимо своим нелепым каламбуром и повернувшись задом к Фее, засеменила по потолку к противоположной стене, чтобы там, в темном углу, скрыться и стать невидимой, как раньше.

Но Фее совершенно не улыбалось вновь остаться одной. Хотя тварь была на редкость мерзка, но она была разумна и не просто разумна, а чрезвычайно умна и на диво осведомлена, а мысль о том, что "кто-то придет" за ними, пугала её своей неопределенностью. Фея не выдержала и мысленно позвала уползающего "собеседника":

– Эй, ты, как тебя там зовут? Вернись, не уходи! Лучше скажи мне, кто ты и зачем ты меня тут держишь? Ну, пожалуйста, ведь я совершенно ничего о тебе не знаю, а ведь мне скоро исполниться десять тысяч лет и я - фея 3-го ранга, да и в Школе фей я училась всегда наотлично!

Тварь приостановилась, а при слове "фея третьего ранга" и "Школа фей" даже как-то вздрогнула всем телом. Она развернулась мордой к Фее и опять стала тереть передние лапки (видимо, этот жест означал у них выражение удовольствия, - догадалась Фея):

– Аххх, чудненько, чудес-с-с-сненько, расчудес-с-с-сненько! Аххх-с-с-с, давненько же мы не слыш-ш-шали таких чудес-с-с-с-сненьких с-с-с-с-словечек!!! Мммм, сколько вос-с-с-с-споминаний, да-ссс, сколько чудненьких вос-с-споминаньиц, да-ссс!!!! "Шш-ш-ш-школа", "р-р-р-ранги", "ф-ф-ф-фея"... Чудес-с-с-сненькие вос-с-с-споминаньица, да-ссс!

– Ты не ответил на мой вопрос, чудо-юдо, кто вы такие? Почему я о вас ничего не знаю?

– Кхе, кхе, кхе, а откуда, с-с-с-сспрашивается, белес-с-с-с-сой девчонке о нас-с-с-с знать, да-сссс? Белобрыс-с-с-с-сые всегда все с-с-с-сскрывают, никому никогда не говорят правды, разве не так-с, да-ссс? Они всегда-ссс были такими, с-с-с-с-сколько я их помню-ссс, да-ссс, всегда-ссс, кхе-кхе-кхе! Всегда-сссс!

С этими словами тварь подползла прямо к лицу Феи и до неё донеслась струйка зловонного дыхания из открытых жвал твари. Прекрасное личико Феи исказила гримаса отвращения. По белым щечкам Феи поползли, ощупывая кожу, тонкие насекомьи усики-вибриссы.

– Что скрывают, скажи, я хочу знать!
– с трудом преодолевая рвотный позыв, мысленно потребовала Фея.

– Так прям и с-с-с-с-скаж-ж-ж-жем ей, да-а-а-сссс? Так прям и с-с-с-скаж-ж-ж-ж-ем-ссс... Да-ссс, с-с-с-сскажем-ссс, пусть белобрыс-с-с-с-сые лопаются от злос-с-с-с-сти. Пус-с-с-сть!
– И ещё ближе придвинувшись к лицу Феи, тварь вдруг резким движением воткнула свои длинные тонкие чувствительные усики прямо в её уши и та закричала скорее от отвращения, чем от боли. Но боль тут же утихла, а Фея вдруг ощутила, как в её сознание стал проникать какой-то нескончаемый поток образов.

Сознание Феи, оторвавшись от тела, как сухой лист гонимый ветром, вдруг понеслось куда-то вглубь пещеры, в самую глубь. По темным узким норам, тоннелям, проходам, все вниз, вниз и вниз.

"Создатель! Да это какой-то гигантский подземный муравейник!" - подумала с ужасом Фея.

Длинные изогнутые темные переходы в глубине скал, глубоко под землей кишмя кишели бегающими по ним паукообразными тварями. Одни бежали вверх, другие вниз - никто не стоял на месте. Иногда, правда, они останавливались, но лишь для того, чтобы соприкоснувшись усиками, что-то передать друг другу при помощи телепатии. И потом опять разбегались.

Но чем ниже опускалось сознание Феи вглубь "Муравейника" (так про себя она решила называть это место), тем жутче ей становилось. Теперь тоннели часто заканчивались просторными темными пещерами, наполненными паукообразными. Но это были не просто пещеры. Создатель! Это было... что-то среднее между пыточными камерами и мрачными капищами какой-то ужасной черной религии!

Повсюду стояли окровавленные столы, напоминающие операционные, уставленными острыми, сделанными из черной стали, хирургическими инструментами - пилами, ланцетами, сверлами... Среди них попадались и другие столы, черные каменные жертвенники, "украшенные" уродливыми барельефами: ужасные морды с красными глазами, черными рогами и ощеренными клыкастыми пастями с высунутыми наружу черными змеиными языками. На жертвенниках лежали окровавленные, ещё дергающиеся в предсмертных конвульсиях тушки животных, причем преимущественно юных - щенят, ослят, котят... И эти твари снуют посреди них, что-то режут, что-то пьют, что-то льют на них, что-то щупают...