— Ну, если бы мне достали «Спутников»… — ответил НД.

К столу подошел майор Ковальский.

— Могу обменять на «Лайку», выпущенную в Румынии. У меня есть марки двух цветов, — предложил он.

— А у меня, — Емёла полез в боковой карман, — есть парочка болгарских марок «Мечта».

Начался шумный обмен, пошли в ход зубцемеры, пинцеты…

Я отошел в сторону.

Стало ясно, что свое отставание в области марок необходимо срочно ликвидировать.

Великолепный механизм «Нортона» пробил два часа, когда НД, уже в моем кабинете, положил мне на стол акт повторного вскрытия трупов.

— Это понадобится прокуратуре для прекращения следствия, — сказал НД, — Со студентом-медиком я тоже поговорил. В тот день он, как обычно, поехал к коллекционеру. Тот впустил его в квартиру, и студент сделал укол… Уже уложив шприц в чемодан, студент вдруг заметил, что с пациентом что-то неладно: опершись ладонью о стеклянную дверь шкафа, он медленно опустился на пол. Конечно, студент перепугался и наклонился над лежащим. Через несколько секунд он убедился, что коллекционер мертв. Уйдя из виллы, студент придумал историю о неизвестном враче, телефонном звонке и тому подобный вздор… Он не знал, да и не мог знать о том, как может подействовать квариоль в соединении со строфантином.

— И все-таки он должен ответить за ложные показания!

— Да, но он поступил так потому, что хотел избежать вызовов на допросы, что помешало бы ему сдать последний экзамен. Экзамен он сдал и сегодня сам пришел ко мне.

— Это вовсе его не оправдывает.

— Конечно, нет. Но подумай, что было бы, попади он в руки молодого или неопытного прокурора… Как ты думаешь, что в общественном плане может иметь большую ценность: то, что он сдал последний экзамен, или то, что он отсидит после всего этого в тюрьме?

В последнем, конечно, смысла не было.

Мы помолчали.

— Послушай, Глеб, -заговорил НД. — Не мог бы ты в конце концов отстать от Олеся?

— А в чем дело?

— Видишь ли, из-за тебя Олесь продал свою автомашину и вообще сел на мель по крайней мере на пару лет!

— Ничего не понимаю… При чем здесь я? Ты случайно не бредишь?

— Ты послал к нему Юзека? Ты дал ему адрес Олеся?

— Я… Юзек стибрил что-нибудь в доме или…

— Хуже! — мрачно прервал НД. — Марка на конверте, который принес Юзек, является уникальной. Это единственная известная в настоящее время марка «За лот» с полиграфической ошибкой. Центральная часть марки была отпечатана вверх ногами. Олесь — человек честный, он заплатил Юзеку, вернее, его родителям столько, сколько она стоит. Клуб филателистов оценил уникат в сто пятьдесят тысяч злотых. Впрочем, Олесь считает, что ты, прислав Юзека, теперь с ним в расчете. И ты больше не должен устраивать ему ужин.

— Мог бы не покупать! — заметил я.

— Да! Легко сказать… А если бы тебе подвернулась такая оказия, ты не купил бы?

Он встал, потянулся, зевнул и, скептически улыбаясь, захлопнул за собой дверь.

Перевод с чешского Л. Касюга

Я вам уже рассказывал о Золотой четверке [9] .

Операция «C-L» произошла раньше, и потому о ней следовало бы рассказать вначале. Но в силу определенных причин — надеюсь, впоследствии вы сами поймете каких — мне долго не хотелось браться за этот рассказ.

Что же, собственно, произошло? В начале первой мировой войны — вот как далеко уходят корни операции «C-L» — некий рядовой запаса австро-венгерской армии, будучи членом религиозной секты, отказался защищать с оружием в руках интересы двух императоров. За это и был казнен на Венском плацу. Солдат этот погиб, изрешеченный десятком, а то и больше пуль, но его последний завет дошел до нас. «Нет большего преступления, чем война, и я не желаю в этом участвовать» — так сказал он перед смертью. Бедняга наверняка верил, что его предсмертные слова будут услышаны во всех концах света. Но, к сожалению, он ошибся, приписывая им столь великую и всесокрушающую силу.

Сегодня, не будь операции «C-L», имя этого солдата осталось бы безвестным. Истинный смысл его завета, что нет большего преступления, чем война, еще только начал проникать в сознание людей, по-прежнему сражающихся друг против друга, но осиротевший сын казненного солдата воспринял завет отца буквально и даже сделал его своим жизненным принципом. Впоследствии он подкрепил это рассуждениями, что вряд ли настанет время, когда он сможет думать и поступать как заблагорассудится, и что ему суждены лишь тайные действия. Сын был человеком исключительно одаренным, но отцовская судьба убила в нем всякую веру в земную справедливость. Его блестящий ум привел лишь к тому, что он, пренебрегая реальностью, пытался создать свои собственные законы. Уверовав, что нет большего преступления, чем война, и следуя лишь холодному рассудку и своей чудовищной логике, он истолковал эти слова таким образом, что любое преступление, совершенное отдельной личностью в человеческом обществе, в миллион раз безобиднее войны. И эта мера сравнения казалась ему незыблемой, как пирамида. Ведь с тех пор, как появилось человеческое общество, войны неотделимы от его истории и с каждым разом становятся все ожесточеннее. Они уже не просто щекочут земной шар, а рвут его на части и когда-нибудь взорвут совсем. Так возникла эта безысходная драма талантливого человека, который во тьме своего одиночества создал свой собственный мир, забыв, что в подобных обстоятельствах гениальность может легко обернуться безумием.

Такова внутренняя подоплека дела. По правде говоря, о ней нужно было бы рассказать в конце, ведь в начале я даже не предполагал, что она существует. Вначале операция «C-L» походила на самое заурядное дело, которое расследуют уголовный розыск и органы безопасности. В соответствии с этим и складывался тон моего повествования. Но в этом деле, оказавшемся столь необычным, замешан еще один человек, обладающий такой же неумолимой логикой, как и тот, чья грозная тень рассеялась у нас на глазах, как только мы ее осветили. И эти два оригинальных мышления столкнулись друг с другом в ожесточенной схватке, о которой мне никогда не забыть.