— И это дало такой же результат? — спросил полковник.

— Конечно. Иначе я бы об этом не говорил. — НД поставил на стол зеленый флакон. — Это можно легко купить на толкучке, — продолжал он. — Изготовляется якобы за океаном. Этот флакон случайно был обнаружен в ванной комнате виллы, в домашней аптечке. Это лекарство купила когда-то вдова. Ее муж также употреблял его.

НД наклонил флакон и прочел:

Not poppy, nor mandragora,

Nor all the drowsy syrups of the world,

Shall ever medicine thee to that sweet sleep

Which thou owedst yesterday [8]

Создателем этой панацеи является якобы наш канадский господин Фифилд, или, по-нашему, Фафула. Его лаборатория находится в Торонто, как явствует из надписи на наклейке. Составными частями панацеи являются: семьдесят процентов колодезной воды и тридцать процентов квариоля.

— Сейчас же свяжитесь с дипломатическим представителем Канады! — распорядился заместитель министра. — В порядке международного сотрудничества они должны этого Фафулу или Фифилда из Торонто «прикрыть»!

— Это уже не актуально, поскольку сегодня утром все уже «прикрыто», — пояснил НД,

— Где?

— А где же, как не в Воломине под Варшавой? — ответил НД. — Там со времен оккупации было спрятано около пяти литров квариоля. В типографии были отпечатаны этикетки с подходящими строками из Шекспира, и «изобретение» пошло на толкучке как заокеанское лекарство, ведь на этикетке упоминались и мандрагора, и сонная трава, и медицина, которые звучат одинаково и по-английски и по-польски…

Официальная часть выставки закончилась.

— Ну что ж, в этом году мы от него вряд ли что-нибудь еще получим, — высказывался мой драгоценный шеф, прикрывая дверь за генералом. — Так что нет оснований его провожать, — продолжал он, усаживаясь за письменный стол. — Емёла!

— Слушаю вас, полковник! — ответил Емёла.

— Если вы, поручик Емёла, поедете в это воскресенье со мной на рыбалку… — мечтательно проговорил полковник.

— Если я понял правильно, то… мы вам, а вы нам, полковник? — подхватил Емёла.

— Да!

— Ну… была не была, поеду! — решил Емёла. И покраснел как рак, получив от полковника утвержденное генералом представление о присвоении ему звания капитана.

— Глеб! — обратился ко мне мой бесценный шеф. — Помнишь, ты получил из архива управления кляссер с марками?…

— Да, получил. Но часть марок из кляссера я или обменял, или продал. Да и мама кое-что оттуда выудила для своей коллекции. Поэтому, чтобы восполнить…

— Не надо восполнять, — решительно прервал меня полковник. — Сейчас мы отправим твоей маме письмо. Пусть она вместе с моими поздравлениями примет этот кляссер в подарок. У нас есть фонд, который предусматривает выдачу вознаграждения частным лицам, оказывающим нам ценные услуги. Ведь телеграмму приняла твоя дорогая мама…

— Да. Но я к этой телеграмме не имею никакого отношения. И поэтому даже чувствую себя неловко…

— Можно спросить, полковник, — прервал меня НД, — как и когда вы включились в это дело?

— Ой, дети вы, дети. — Полковник отложил в сторону свою трубку. — Я ведь говорил перед началом операции: марки — это такое дело, что многие могут утратить самообладание, потерять голову… У нас были этому доказательства: арест доктора Кригера и матери Глеба, суматоха с «отравлением» наследницы, ужин в «Бристоле», сумасшедшее путешествие в Прагу… А ведь, несмотря на первоначальное предположение, искать надо было здесь, на месте. Если бы, анализируя ваши действия, я ругал вас за совершенные вами глупости, то перечеркивал бы вашу работу. Я должен был выжидать. Глеб узнал в Мейсене что есть какой-то другой Кригер и что у этого Кригера был почтовый ящик. Заслугой Глеба явилось также разоблачение Посла-Мингеля благодаря первой «Норвегии». Правда в «Бристоле» вы немного переборщили… Но все же в конце концов получили марки. Поэтому расследовать кражу «зима» смысла не было. Это относительно действий Глеба… В то же время данные о квариоле полностью реабилитируют НД со всеми его промашками… Вы спросили: как и когда я включился в операцию? А разве я от нее отключался? Если же говорить о непосредственных действиях, они начались, когда я поручил Кристине дать от имени Глеба телеграмму. Нет ничего проще, как протянуть руку к телефонному справочнику Нью-Йорка и дать телеграмму. Это нельзя сравнить с квариолем НД.

— Квариоль квариолем, но… телеграмма — это, полковник, мастерский ход, — решительно запротестовал НД. Я не мог не присоединиться к его мнению.

— Может, так, а может, и нет, — подшучивал мой бесценный шеф, раскуривая трубку. — Кстати, вы уже видели мои марки с рыбами?

Полковник вынул из стола конверт и разложил перед нами дюжину марок с изображением рыб.

— На днях в коллекции доктора Кригера я видел финских «Лососей» и чилийского «Угря», — заметил НД.

— Да? А как их можно достать?