Мы устали, потому и цапались.

– Ты прекрасно знаешь, что можно сделать - дать запрос на уточнение. Грамотный запрос.

Братец обреченно вздохнул и сохранил свою выжимку по следующей задаче. Придвинувшись ко мне, он еще раз вчитался в исходники.

– Да что с ним можно сделать? Он свой и высококлассный... Если он как следует поработал над собой, ни перекрестные допросы, ни приборы не помогут, -выдал Даниэль то, что и так ясно.

– О! Лишение сна, как ослабляющий волю фактор, а потом гипно-допрос профессионалом, - предложил он. Я и сама об этом думала, но ...

– Лишение сна - это пытка, Шур нас уже смешивала с биоудобрением по этому поводу. Гипно-допрос... сложное и неоднозначное дело, одно слово не так, и это уже не допрос, а внушение.

– Ара-Лин...
– мой сводный братец, моя вторая половинка очень меня любит, но иногда все же хочет придушить, - что ты можешь предложить?

Я вздохнула, ничего другого при всем желании тут не придумаешь.

– Лишение сна, и четко прописать текст допрашивающего.

– Сама сделаешь?

– Угу.

– Хвала Судьбе, - он откатился и вновь уткнулся в выжимку по следующей задаче.

Ах так!

Гифти, уже взрослый каракал, мирно дремала и никого не трогала, я оторвала от стола ее нелегкую тушку и сделав шаг, отправила ее в короткий полет. Приземлившись на колени Даниэлю, каракал спрыгнула на пол и возмущенно уставилась на меня, братец возмутился вслух:

– Дите малое! Ара-Лин, ну что ты творишь? Если устала, иди займись чем-то другим, меня-то зачем дергать?

Я молча вышла из кабинета, ну не могу же я взять и сказать 'Знаешь Даниэль, мне хочется нежности и тепла, я привыкла их получать от тебя, а последние два дня ты весь в работе, и я для тебя только фон'. Пойду на кухню, приготовлю чего-нибудь, меня это всегда успокаивает. По дому я уже передвигалась без шеста, лишь изредка заваливаясь и держась за стены.

Я нарезала овощи для рыбы, когда показалась кошка, она села и с видом экзаменатора принялась наблюдать за моими действиями. Хорошо что Гифти полностью домашняя: не знаю, как отреагировал бы нормальный каракал на мое хамство, может, укусил выпрыгнув из-за угла? Хотя Гифти и так иногда от нечего делать, выпрыгивает из укрытия, бьет лапой и убегает, дескать, ловите меня теперь.

Рыба была уже в печке, когда зашел братец и сел за стол, кошка тут же запрыгнула к нему на колени, демонстрируя, кто ее лучший друг, а кто так себе.

– Что случилось?
– спросил он, гладя Гифти.

Придется объясниться.

– У нас сейчас много работы, но это не повод быть черствыми друг с другом, - спокойно сказала я.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Черствыми? Друг с другом?

– Да, ты все время мыслями в задачах, даже ложась спать, ты думаешь о них. И сейчас ты первый раз за два дня думаешь не о политике, экономике и балансе сил.

Даниэль задумался.

– Но ведь у нас всего пять дней, и из десяти задач решено только шесть, а вдруг оставшиеся будут намного сложнее, и мы будем с ними долго возиться?

Я улыбнулась, иногда мы читаем мысли друг друга, а иногда как будто говорим на разных языках.

– При любой занятости можно найти минутку друг для друга, если захотеть. Минутку, больше и не надо.

Он опять задумался, потом ссадил Гифти, подошел и обнял

– Кажется, до меня дошло. Ты сердишься?

– Если бы я сердилась, то била грушу, - ответила я с улыбкой.

– Хочешь, чтоб мы сделали перерыв и куда-нибудь выбрались?

– Нет, ты прав, надо поскорее развязаться с заданием и тогда спокойно отдыхать.

Печка возвестила о готовности, мы накрыли на стол и довольные жизнью и друг другом, принялись ужинать. После ужина мы, как обычно, сидели в обнимку на террасе, я невольно задумалась, как именно должны звучать вопросы следователя при гипно-допросе. Из этих размышлений меня выдернул смех Даниэля

– А сама? Куда мыслями от меня убежала? Ты просто собственница, желающая чтоб тебя обожали круглые сутки, пять дней в пятидневку.

Я шутя стукнула его.

– Ты сам меня такой сделал, - нашлась я.

– К вам гость, некст Грюндер, - донесся голос Эзры из наших браслетов, мы досадливо переглянулись: не вовремя.

Через минуту показался Грюнд, но не смешливо расслабленный, каким мы привыкли его видеть, а собранный и слегка обеспокоенный.