Да, ему не удалось вернуться в собственный мир. Ну и что с того? Напрасные переживания ни на дюйм не приблизят его к Лос-Анджелесу. К тому же друзьям срочно нужна его помощь.

Мадж мигом уловил перемену в настроении товарища и энергично, как на втором дыхании, заработал щеткой.

— Кореша, вкалывайте и не падайте духом, — шепнул он Яльвару и Розарык. — Заметили, какая рожа у моего пацана? Это неспроста. Может, у него мозги маленько набекрень, зато он часто находит выход там, где его не найдет никто другой.

— О, боги, хоть бы ты не ошибся! — прошептал Яльвар. — Иначе мы воистину обречены.

— Полшанса, — шепнул Мадж. — Все, что ему нужно, это полшанса.

— Он и этого может не получить, — вздохнула Розарык.

В ту ночь, пока его измученные спутники спали как убитые, Джон-Том планировал и просчитывал. Корробок позволит ему спеть, хотя бы из любопытства. Необходимо с исключительной осторожностью выбрать песни, чтобы не вызвать у капитана ни малейших подозрений. В том, что кровожадный попугай будет начеку, юноша не сомневался.

Стало быть, нужны мягкие, ровные, успокаивающие мелодии. Совершенно невинные на слух и вместе с тем очень эффективные. Нужна мощная лирика без малейшего оттенка угрозы.

Лишь составив в уме программу концерта, он позволил себе забыться в тяжком кошмаре.

На следующее утро первый помощник велел пленникам вычистить основание грот-мачты. Даже не взглянув на них, мимо проковылял Корробок. Джон-Том, медленно повернувшись к нему, почтительно окликнул:

— Прошу прощения, господин капитан.

Попугай повернулся и уперся кончиками крыльев в гладкие птичьи бедра.

— Мальчик, не отнимай у меня время. У тебя еще уйма работы.

— Я знаю, господин, но это совсем не та работа, для которой я лучше всего подхожу. Мне ужасно недостает моего основного занятия, то бишь пения. Поверьте, я непревзойденный знаток песен далеких стран.

— В самом деле, сынок?

Джон-Том энергично кивнул.

— Я знаю немало чудесных мелодий и стихов поразительной красоты. Я умею извлекать из своего инструмента самые сладчайшие звуки. Вы убедитесь, что они нисколько не режут слух. Осмелюсь заметить, иные строки даже непристойны. — Он позволил себе подмигнуть.

— Понятно. — Корробок поразмыслил. — Неужели всего за сутки ты сумел разобраться, в чем твоя выгода? Хар! Впрочем, солнце и щетка быстро прочищают мозги. Хар! Значит, ты предпочел бы заработать ужин горлом, а не руками? Я прав?

— Если на то будет ваша воля, капитан. — Джон-Том постарался принять обнадеживающе смиренный вид.

— Так, говоришь, песни далеких стран? Давненько на нашей лохани не звучало песен, если не считать воплей добропорядочных граждан, улетающих за борт. — Он поглядел влево, где Мадж, Яльвар и Розарык надраивали планшир. — А как же твои приятели? Неужто придут в восторг, когда им достанется твоя работа?

Джон-Том облизал губы и шагнул вперед, пряча ухмылку от спутников.

— Видите ли, господин капитан... Мне, конечно, не хочется их огорчать, но что я могу поделать? У меня вот-вот спина переломится. И в отличие от них я лишен меха, защищающего кожу от солнца. Похоже, мои страдания ничуть их не волнуют, так почему меня должно интересовать их мнение?

— Ты прав, бедный голокожий человечек. Не стану врать, что Меня это трогает, однако... — Корробок помолчал с задумчивым видом, а Джон-Том затаил дыхание. — Ладно, менестрель, будь по-твоему. Мы дадим тебе шанс. Хар! Но, — угрожающе добавил он, — если ты хитришь, чтоб отлынивать от работы, я заставлю тебя отполировать изнутри весь нос нашей посудины.

— Что вы, капитан! Я не хитрю! К тому же, — нашелся юноша, — разве стал бы я повсюду таскать музыкальный инструмент, если б не был менестрелем?

— Как теоретик и практик в области извращений, я мог бы много чего предположить, хар! Но вижу, у тебя нет необходимого воображения. — Он повернулся и выкрикнул: — Каскрель!

К нему подскочила белка с грязным нечесаным хвостом.

— Спустись в мою каюту и принеси инструмент. Тот, что мы взяли на последнем призе.

— Слушаюсь, господин, — проскрипела белка и исчезла в люке.

— Пойдем, дылда. — Следом за Корробоком Джон-Том поднялся на полуют. Там капитан уселся в плетеное кресло, подвешенное к рее. Спинка кресла-корзинки была дополнена поперечной жердью — это позволяло капитану выбирать позу для отдыха.

На этот раз он решил сесть в корзину. Мгновением позже появилась белка с дуарой. Джон-Том постарался не смотреть на инструмент с вожделением, тем более что за матросом по трапу взошел любопытный Сашим. Белка отдала целую и невредимую дуару, и Джон-Том любовно погладил ее. Он уже готов был заиграть, но ему помешал незнакомый голос.