Мордочка у него странно набухла, губы повело в сторону, и он вдруг во весь голос завыл, именно завыл, а не заплакал.

Алина кинулась к нему и стала бестолково вытирать ему лицо скомканным носовым платком, и уговаривать, и шептать на ухо, и прижимать к себе, а он все выл и выл.

— Стресс, — сказал Никоненко равнодушно. Немножко слишком равнодушно, но ему очень жаль было Федора, который только сейчас осознал, как страшно ему было.

— Вы садист! — в лицо ему выпалила Алина. — Вас надо изолировать от людей, ясно вам?! Если вам еще раз взбредет в голову поговорить с нами, обращайтесь к моему адвокату!

— Опомнитесь, — насмешливо сказал Никоненко, — к какому еще адвокату?

Анискин опять куда-то подевался. Куда-то он все время пропадал в присутствии этой мымры. Игра в деревенского детектива никак не складывалась. Или они просто так устали вместе с Анискиным?

— Дайте мне ваш адрес, — приказал он мымре, вовсе не уверенный, что она его послушается, — если вы мне понадобитесь, я заеду. Или еще кто-нибудь.

Он записал адрес и сказал Федору, который все еще судорожно всхлипывал:

— Держись, парень! Ты молодец. Только в следующий раз, когда мы с тобой будем разговаривать, постарайся не плакать.

— Никакого следующего раза не будет, — отчеканила Алина, взяла Федорову ладошку и поволокла его к двери.

— Ну-ну, — неопределенно пробормотал Никоненко.

Глядя в ее возмущенную спину, он дошагал до конца коридора, прикидывая, не поговорить ли ему еще раз с врачом, когда из-за обшарпанного угла прямо на них вышел Потапов Дмитрий Юрьевич.

— Ну что? — спросил он, не повышая голоса. — Как дела?

— Капитан Никоненко Игорь Владимирович, уголовный розыск.

— Потапов Дмитрий Юрьевич, Министерство по делам печати и информации.

— Мне бы поговорить с вами, Дмитрий Юрьевич.

Потапов на секунду заколебался, и Никоненко понял, что он колеблется.

“Не хочет он со мной разговаривать. Он играет благородную и важную роль “отца родного”. Он не погнушался приехать узнать о здоровье бывшей одноклассницы, которую подстрелили вместо него, а я ему мешаю. Я напоминаю ему о том, что его самого чуть не убили, что его охрана ни черта не охраняет, что ему — “самому Потапову” — придется теперь давать показания, что-то такое вспоминать, рассказывать…”

И еще Никоненко решил почему-то, что Потапов прикидывает, не позвонить ли ему сию минуту Томину Борису Васильевичу, министру внутренних дел.

Ты бы, Борис Василич, укротил своих бойцов, честное слово!.. Когда на улице стреляют — их нет никого, а как показания снимать, так они тут как тут! Топорная работа, Борис Василич, распустил ты их…

Однако Потапов звонить Борису Василичу не стал.

Благородный, понял Никоненко.

— Вы… подождете меня? — спросил он довольно холодно. — Вообще-то я приехал узнать, как Маня Суркова себя чувствует, я…

— Нам сказали, что она справится, — вдруг подал голос Федор, которого в некотором отдалении держала за руку мымра Алина Латынина. От любопытства мымра по-черепашьи вытягивала вперед худую шею. — У нее положительная… эта самая… как ее… Алин, ну что у нее положительное-то?

— Динамика, — подсказала Алина.

Потапов повернулся к ним, и Никоненко показалось, что так он всегда дает понять, что аудиенция окончена.

Хрен с вами, решил Никоненко, неожиданно приходя в бешенство. “Я никому не нужный, маленький капитан из уголовного розыска, а вы все большие шишки. Вы можете вызывать своих адвокатов, звонить Борису Василичу и демонстрировать мне свое презрение. Я стерплю. Потому что это моя работа”.

Кажется, еще несколько часов назад он был уверен, что вывести его из себя невозможно.

— …спасибо, что приехали, Дмитрий Юрьевич, — говорила Алина негромко. Даже голос у нее изменился, стал грудным и глубоким. Этот новый голос как бы говорил Потапову: “Мы с тобой одной крови”. — К ней пока не пускают, хотя капитан и собирался ее допрашивать. Она без сознания.

Охранник топтался рядом, и Никоненко заставил себя вернуться от высоких материй к тому, зачем он сюда приехал.

Ему непременно нужно узнать, тот самый это охранник или уже другой. И еще — разговаривал ли он уже с ребятами из ФСБ.

Из ординаторской вышел давешний врач и замер в дверях, увидев Алину и Потапова.

Ну что? Скушал, дорогой доктор Айболит? Или все еще мечтаешь отвести ее в сосисочную на той стороне Садового кольца, а потом в свою совмещенную хрущевку?

— …мы уже уезжаем, Дмитрий Юрьевич, мы за ночь устали очень. Вот моя визитная карточка, там есть все телефоны, если что, можете звонить в любое время.

— Может, вас отвезти? Я сейчас отправлю водителя.

— Нет-нет, спасибо, я на машине.