Маленькая девушка–бухгалтер появлялась редко, потому что для нее тут не было работы. Кроме этой фирмы она работала еще в одной, расположенной по соседству.

Еще в комнате работал программист. Это молодой, энергичный парень, который как торнадо прилетал на работу, затем так же быстро улетал. Его глаза горели, еще не потушенные пеной жизни. У него был статус свободного посещения, который предусматривал обязательства лишь с одной стороны: фирма должна была платить зарплату.

Остальное – как получится.

Программист в последнее время увлекся коллекционированием фильмов в формате HD (высокого разрешения) и в свое удовольствие занимался написанием программы для каталогизации таких фильмов. Все мысли его были заняты этой программой. Я видел список HD–фильмов разных пользователей этой программы. Там нет ни одного фильма, который хотелось бы посмотреть. В списках не значился ни «Сталкер» Андрея Тарковского, ни хотя бы «Кин–дза–дза» Георгия Данелии. Только кассовые фильмы, замешанные на спецэффектах и лишенные всякого содержания. Вообще, коллекционирование фильмов по признаку HD так же абсурдно, как и наполнение книжного шкафа книгами с корешками определенного цвета. Я не против хорошего качества фильма, сам стараюсь покупать фильмы только на двухслойных DVD, а старые фильмы ищу в ремастированном варианте. Но те фильмы, которые представлены в списке, вполне можно купить на сборнике из серии «двадцать фильмов на одном диске», чтобы, посмотрев один раз, без сожаления выбросить. С другой стороны, коллекционирование HD–фильмов ничем не хуже коллекционирования марок или пробок от пивных бутылок.

На фирме была вторая комната, где работало еще несколько человек. Подобно темному веществу во вселенной, эта комната была окутана завесой тайны. Там работал дедушка – идеолог разработок, два молодых парня, и перешедший к ним из нашей комнаты аналоговый схемотехник. Единственное, что было известно, они занимались ATE – аппаратурой для контроля параметров микросхем. Но никто этой аппаратуры в работающем состоянии не видел. Директор так «умело» в свое время ввел этих людей в коллектив, что состояние конфронтации было предопределено.

Схемотехник обладал тонкой душевной организацией, был в полной мере эстетом, любил старый арт–рок. Работал исключительно для души. Работу делал с преступной аккуратностью, разводя одну плату по нескольку месяцев.

Больше ничего про людей из той комнаты мне не известно. Несколько предметов, созданных этими людьми, валяются у нас, словно фекалии представителей другой цивилизации. Сначала к нам попала авангардная печатная плата, на которой масштаб менялся от элемента к элементу. Произведение искусства. Свифтовский «Гулливер в стране лилипутов», не меньше. Запаять элементы туда невозможно – не совпадают размеры. Стопка таких плат оказалась в мусорной корзине. Потом появились две платы таких огромных размеров, что просто будоражили воображение. Одна из них была наполовину заполнена компонентами. Эти платы стоят до сих пор, воткнутые в щель между коробками на полке. Я предложил использовать их для раздувания углей при жарке шашлыка. Позже в разных местах нашей комнаты появились платы средних размеров, утыканные мощными полевиками и электролитическими конденсаторами. Судя по ширине дорожек, там должны были гулять приличные токи. Особенностью платы были огромные отверстия для подключения проводов, не имеющие контактных площадок. Безусловный брак. Зачем только их монтировали? Больше следов разумной деятельности той комнаты не наблюдалось.

Следующих четыре дня в нашей стране были объявлены выходными за счет бывшей рабочей субботы и во имя какого-то национального праздника. Я готовился к новой жизни, которая, как водится, начинается с понедельника. Как и любые выходные, эти четыре дня прошли очень быстро и незаметно.

Первый день, который я провел по графику с девяти до шести. Без опыта поездок столь ранним утром на работу, да еще и в условиях закрытой станции пересадки метро, я, конечно, опоздал. На целых 20 минут. Но к величайшей радости, это осталось незамеченным, так как я ключом открыл еще пустующую комнату. Никого на работе пока не было. На столе был разложен недоделанный температурный регулятор, который был предназначен для стабилизации длины волны лазера путем нагрева или охлаждения резонатора с помощью элемента Пельтье. Отлично, фронт работ есть!

Я сделал уборку на рабочем столе и на прилегающей территории. Но от этого помещение не стало выглядеть аккуратнее. На всех столах валялись кучи всего, абсолютно всего. Обрезки выводов и маленькие капельки припоя, мешочки с микросхемами, обломки разъемов. Куски проводов и дрейфующая от кучи к куче готовая продукция. Выкрученные откуда-то несколько лет назад и сложенные в аккуратную кучку винты и выкушенные из сгоревшего блока транзисторы. Залитые раствором канифоли бумажки с чертежами давно законченных проектов и обычная пыль. Это очень надежное место. Любая вещь, будучи оставленной где угодно, будет лежать там годами.

На полках добро образовывало несколько слоев, сколько можно было навалить без помощи лестницы. Коробки, свертки, рулоны так и выпирали отовсюду, стремясь занять весь доступный объем. На шкафах до потолка шли залежи коробок, содержимое которых известно только тому, кто их туда в свое время поставил. Из-под столов всюду торчали металлические конструкции неизвестного происхождения, возможно, инопланетного.

Кстати, из таких конструкций собрана почти вся мебель. С одной стороны, она самодельная, но с другой стороны – сделанная под заказ. Стол, на котором расположены мои приборы, сделан на основе металлической рамы, которую заместитель директора вместе со своим подчиненным украли в больнице под покровом темноты. Эту раму потом молодой работник несколько дней очищал напильником и наждачной бумагой от старой краски. Через некоторое время рама превратилась в специализированный стол со специальными полками для измерительных приборов. Для здешних мест это была отличная мебель. Лист ДСП, из которого была сделана столешница, был абсолютно новым, не грязным и не поцарапанным, как другие столы. Он излучал специфический запах, присущий новой мебели. Сидя за этим столом, я чувствовал себя человеком.

Наиболее ходовые детали размещались в кассах из пластмассовых коробок, это наиболее цивилизованная часть интерьера. На каждой коробке имелась малопонятная надпись, по которой человек, прошедший специальную подготовку, мог определить содержимое коробки. Пока на фирме такой человек один – заместитель директора.

Запоминать положение коробок в кассе было бесполезно, так как их расположение постоянно менялось, вероятно, без участия человека, потому что специально этим заниматься никто бы не стал.