Присев на ступеньку, я прислонилась к перилам и прижалась щекой к прохладному смолистому дереву. С удовольствием вдыхала сосновый запах. «Там, на кухне, у меня теперь не будет помощника…» — вновь и вновь думала я о Жэки. Он по-прежнему, до самого последнего момента, веселил нас своими выходками и игрой с котом, а наша с ним кухонная деятельность и вовсе выглядела игрой. И хотя Вольф оборудовал кухню так, что мне и во сне не снилось, помощь Жэки была незаменима. Кто еще, мог так меня развлекать? Теперь придется одной разводить по утрам тесто из желудевой муки и печь наши неизменные… Нет, теперь уже не двенадцать, а девять лепешек.

Лепешки были вкусные, хрустящие. Желуди на нашем дубе оказались совсем не горькие, сладковатые. Очень скоро мы разобрались, что переводить их на сомнительную бурду — большая роскошь.

Сзади послышались шаги Вольфа.

— Знаешь… — сказала я не оборачиваясь. — Совсем не хочется идти на кухню. Так пусто будет там без Жэки.

— Прекрасно! Я буду тебе помогать. Появится шанс видеться хотя бы на кухне. Как раньше… когда ничего этого еще не было.

Я сделала вид, что не замечаю иронии и упрека в его словах. Действительно, с тех пор как Вольф довел кухню до идеального состояния, мы редко виделись, хоть жили в одном доме. Как-то выпустила из виду, что неделю уже не вертится Вольф на кухне. Нечего было улучшать. Удобство, отделка, мебель! Мукомолка и мойка. Плита, лучше которой я ничего не знала, и даже занавески в красный горошек под цвет посуды.

А какую он сделал сковородку для лепешек!

Двустворчатую, как ракушки в нашей речке, и с двумя деревянными ручками, чтобы не открывая поджаривать содержимое с двух сторон. Сначала я пекла лепешки в страшном чаду. Масло горело. Лепешки ломались, никак не хотели переворачиваться, тесто выходило неклейкое. Теперь же я только ворочала нашу «лепешницу», и как здорово они в ней румянились!

Мы молча начали спускаться по лестнице.

«Нужно обязательно еще о чем-нибудь попросить! — замелькали в голове мысли. — Что бы такое придумать? Пусть уж лучше изобретает…»

На кухне капала вода из крана. Откуда она берется, я понятия не имела. Водопроводом Вольф, кажется, не занимался.

— Ну, откуда? — спросила я в сотый раз, закручивая кран. — Ты мне когда-нибудь объяснишь?

— Изобретение века! — театрально продекламировал Вольф. — Представительницам нетехнологических цивилизаций объяснять бессмысленно.

— Ах, вот как! — я потерла ногтем внутреннюю поверхность раковины. За ночь накапало целое рыжее пятно. Опять надо было чистить. — А вода почему ржавая? Трубы нужно было делать не из железа. Какая разница, по каким ей течь… ниоткуда?

— Верно… — почесал за ухом Вольф. — Ты права. Вот что значит инертность старой привычки.

Пока он думал, я достала с полки металлическую банку с мукой — шикарную, малиновую жестянку в белый горошек. Отсыпала в миску желтоватого порошка и принялась разводить тесто. Долго не могла найти бутылку с маслом.

— Вольф, — позвала его, наконец, — куда запропастилось наше масло?

— Может, кончилось? Налить из канистры?

— Теперь придется, — вздохнула я. — Но еще вчера оставалось целых полбутылки!..

Масло тоже было заслугой Вольфа. Сперва он как-то очень сложно экстрагировал его водой из перемолотых веток липы, восстановив в памяти отголоски читанных в детстве робинзоновских книжек. А потом и вовсе придумал страшный с виду вакуум-экстрактор, ассоциировавшийся у меня почему-то с самогонным аппаратом из его же рассказов. После этого масло потекло рекой, мы стали получать его литрами. Лип на развалинах росло предостаточно. Мы даже не трогали деревья, а вырубали лишь дикую поросль, чем с пользой для дела заодно прочистили заброшенный парк. Объявись поблизости какое-нибудь варварское племя — мы свободно могли бы наладить выгодный торговый обмен, сделав масло обменной валютой.

Вольф обшарил глазами кухню — так же, как только что это сделала я, и направился к холодильнику.

— Не может его там быть! Ну, кто засунет масло в холодильник? — крикнула я ему в спину.

Вольф хлопнул дверцей, потряс бутылку и демонстративно протянул мне:

— Вот! Работа твоего любимого Жэки! Последняя шутка… А оно, кстати, чистейшей выгонки. Не замерзло!

На вкус масло было так себе, но для жарки вполне сходило. А от «последней шутки» на глаза мне вдруг навернулись слезы, и я отвернулась от Вольфа. Первая лепешка была готова. Вкусно запахло жареным.

— Какие у вас запахи! — произнес Карин, входя на кухню!

— Где-то у нас оставалась еще зайчатина, — сказала я и раскрыла холодильник.

— Доедим с горя! — сказал Карин. — Дети уносят с собой радость жизни. Требуется компенсация.

— С горя не грех и выпить! — мрачно заметил Вольф.

— Остается материализовать самогонный аппарат, и на этом наша цивилизация закончит свое развитие по восходящей линии.

«Легок на помине!» — подумала я, а Вольф усмехнулся: