– А я казав йому. Казав, - старик вышел на улицу и остановился недалеко от бабки, искоса поглядывая на палку в ее руке.

– Казав вин, - старуха погрозила старику палкой.
– Холодно тут спаты. Бач, людына навить не роздягалася. Змерзлы мабуть?

Александр Петрович собрался было ответить, но не успел, слова застряли в горле, когда двор наполнился рычанием, визгом, лаем и последовавшим за ними скулежом. Сердце Александра Петровича екнуло, у него появилось плохое предчувствие.

– Шарик!
– пронеслось в голове.

Александр Петрович принялся оглядываться надеясь обнаружить собаку в кухне, и тем самым развеять плохое предчувствие, но ее здесь не было. Между тем скулеж не прекращался. Александр Петрович встревожился не на шутку

– Ага, вхопыв, - рассмеялся дед Михайло, первым увидевший, что произошло.
– Ай, молодець Султан. Гарна собака, кому-хош може бока намьяты.

Александр Петрович выбежал во двор и поискал глазами Шарика. Ему все стало понятно, когда он увидел недалеко от огромной немецкой овчарки своего Шарика. Тот ковылял по двору в сторону Александра Петровича, поджав заднюю лапу и скуля.

Александр Петрович подбежал к собаке и опустился на колени.

– Дружочек, что с тобой?

Шарик ткнулся мордой в старика и заскулил. Александр Петрович почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

– Все хорошо, мой дружочек, все хорошо, - приговаривал Александр Петрович, гладя Шарика.

– Та все з ным нормально. Не переживайте вы так, - к Александру Петровичу подошел дед Михайло.
– Султан з ным трохы погрався. Правда, Султан?
– старик улыбнулся и повернулся к овчарке, ни на миг не прекращающей лаять и рваться с цепи.

– А й правда, шо вы так бидкаетесь?
– послышался голос старухи.
– Погрызлыся трохы. Це ж собакы. Их хлибом не кормы дай погрызтыся.

Александр Петрович прижимал к себе Шарика и что-то бормотал, ни на кого не обращая внимания. Скулеж собаки резал его ножом. Страдания Шарика, словно передались старику, и теперь ему было так же больно, как и собаке. Наконец Александр Петрович отстранился от Шарика и посмотрел на его поджатую ногу. Крови видно не было, но это обстоятельство нисколько не облегчало собачью боль. Александр Петрович прикоснулся рукой к раненой ноге Шарика, чтобы лучше ее осмотреть, в тот же миг Шарик заскулил сильнее и отдернул ногу.

– Прости, мой дружочек, - пробормотал Александр Петрович, вытирая слезы с глаз.
– Я не хотел сделать тебе больно.

– А ну закрый пельку, Султан, - старуха замахнулась палкой на овчарку. Та, заметив палку в руках старухи, бросился в буду. Через миг из будки показалась собачья голова. Султан ни на миг не хотел терять из поля зрения противника.

– Шо за странна людына, - рассмеялся дед Михайло за спиной Александра Петровича.
– З собакой як з людыною поводыться. Та живый ваш пес. Ничого з ным не трапылося. Поклыгае, поклыгае и буде бигаты. Ото люды е.

– Чого ты розбазикався, старе опудало?
– старуха повернулась к старику.
– А ну бижи нагодуй тварыну у хливу, бо ий богу дам палкою по спыни.

– От стара, дождешься, шо я твою палку у грубу кыну, - ухмыльнулся дед Михайло, направляясь к хлеву.

– Побалакай, побалакай мени. Не подивлюсь, шо люды в хати, як огрию палкою, бильше не захочешь.

– Мы пойдем, - Александр Петрович поднялся на ноги и развернулся к старухе.
– Спасибо вам за ночлег.

– Куды ж вы пидете?!
– воскликнула старуха.
– Хоч поснидайте. Негоже так просто иты з подвирья.

Александр Петрович посмотрел на собаку, жавшуюся к его ногам. Нога Шарика все также была поджата. Долго ли он сможет так идти? Не дать ли ему немного времени отдохнуть, отойти от пережитого? Эти вопросы сейчас больше всего занимали Александра Петровича.

– Если вы настаиваете, мы побудем немного у вас в гостях, - сдался Александр Петрович.

– Звычайно настаиваю. Видпочиньте, поижте и потим идить. Як годыться.

– Пусть будет так, - Александр Петрович попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.
– Вы не против, если я оставлю собаку в летней кухне?

– Конечно, я не против. Залышайте, а потим прыходьте до хаты. Там тепло. Я грубу натопыла. А я пиду пораты, корову треба подоиты, кур, качок, кролив нагодуваты. Мий старый обовьязково шось забуде. Знаю я його. Горе мени з ным. Ой, горенько-горе, - старуха помотала головой из стороны в сторону и пошкандыбала к хлеву.

Александр Петрович наклонился и взял Шарика на руки.

– Ой, беда-беда, - сказал он, прижав собаку к груди.
– Как же так получилось? Что ж делать-то? Что делать?