– Почему? Должно!

– Мне кажется, у меня сотрясение.

– И ты хочешь уйти?! – возмутилась я.

– Лучше не рисковать, твой отец может вернуться, Алиса.

– Да, ты прав… Но я провожу тебя!

Я принялась зашнуровывать кеды. Антон ничего не ответил.

Мы вышли. На улице было совсем холодно. Он часто кашлял и шел так, словно был сильно пьян. Меня напрягал его постоянный кашель: он был намного серьезнее, чем при обычной простуде.

– Ты во сколько выходишь в школу? – неожиданно спросил он.

– Обычно часов в 7.

– Так рано? Это, чтобы быстрее уйти из дома?

– Угу…

– Ну, тогда, мы, может быть, пересечемся. Я пойду к станции по той дороге, по которой ты ходишь в школу.

– Ты уезжаешь? И надолго? – взволновалась я.

– Нет, если повезет, я вернусь вечером.

– А зачем ты едешь?

– Мне надо в Москву… Важные дела… От этого зависит крупная сумма денег…

Вот вечно у них всё так! Постоянно всё очень важно и касается денег. Неужели, Антон такой же, как все они? Мы замолчали и больше не заговорили до самой его квартиры. Лифт в счастливом доме работал, и мы, всё так же молча, поднялись на девятый этаж. Я проводила его до двери, проследила за неуверенными движениями руки, пытающейся вставить ключ в замочную скважину, и сказала, когда он уже открыл дверь:

– Выспись… И постарайся найти время, чтобы сходить в больницу.

– Спасибо тебе, Алиса. Спокойной ночи, – сказал он, и мы расстались.

Я вернулась к себе. Было тихо. Я осторожно закрыла дверь и повесила куртку.

– Где ты шлялась, шалава малолетняя? Я велел тебе оставаться дома. Совсем, сучка тупая, оборзела!

Колючая лапа страха сжала меня где-то в районе легких.

– А ну-ка, иди сюда. Я те покажу… Чтоб жизнь мёдом не казалась. Думаешь, сама себе хозяйка? – он взял меня за руку, сильным рывком потребовал идти за ним. Я стояла на месте. – Чё встала? Пошла живо! – он не выдержал, взял меня за шкирку, потащил и швырнул на пол.

Я упала на живот. Быстро вскочив, я ринулась к стене. Но отец схватил меня за волосы и ударил об угол кровати. На секунду в глазах у меня потемнело, а в ушах отдалась пульсирующая волна. Он не стал терять времени даром и расстегнул свой ремень с тяжелой бляшкой. Надо держаться. Первый удар кожаным ремнем пришелся по лицу. Я съёжилась и постаралась забиться в угол, придерживая колени руками и защищая лицо. Он стал бить по рукам железной бляшкой. От боли я выгнулась, и ремень попал на оголившийся живот. Я извивалась на полу, удары приходились уже и на грудь. Я снова сжалась и подставила ему свою спину. Он бил по ней. Ремень смачно ласкал кожу, металл холодил и обжигал её. Потом ноги и всё остальное. Я сжала зубы и пыталась не проронить ни звука. Нельзя показывать врагу свою слабость. Получилось. Я уже даже перестала зажиматься, и отец лупил мое обмякшее тело. Он понемногу охладевал и, не видя проявлений слабости, перестал меня бить. Кинул ремень рядом, а сам ушел на кухню. Там напьется и ляжет спать беспробудным сном.

Я попыталась доползти до угла, но, сделав несколько движений, оставила надежды сдвинуться с места и растянулась на полу. Ну, вот, всё позади… О нет, только не это! Глупое сердце! Перестань, не надо! Все уже кончилось. Наш враг ушел. Но почему-то именно, когда он нас покинул, ты не выдержало и сдалось. И вот уже они скапливаются в глазах, и становится противно. Не надо, не надо! Почему я такая слабая? А, почему? Если бы меня спросили, кого я ненавижу больше всего, я бы сказала – отца и себя в такие минуты. Но тут уж ничего не поделаешь: они всё льются из моих глаз. Горло охватил спазм, и вырвалось что-то похожее на вой. Мне стало легче. Я продолжала выть, в бешенстве царапая стену и старый ковер. Я не чувствовала своего тела. Больше всего хотелось просто не существовать. Рядом лежит ремень, может на нем повеситься?..

Нет, не надо. Я начала приходить в себя и первое, что я ощутила, а так же второе и третье, была всё больше усиливающаяся боль. Ссадины сильно горели и чесались. Я поднялась, дошла до кровати и легла, как всегда, не раздеваясь……………………………………………………………………………………………

Суббота.

Когда я проснулась, часы показывали половину первого. Сегодня в школу идти было не нужно. Не знаю, где отец, но точно не дома. Это уже хорошо. У меня болела спина и голова. Съев на завтрак последние сосиски, я вышла из дома и отправилась бродить по городу. Интересно, как там Антон и скоро ли он вернется? Что у него за странные дела? И что он, вообще за человек? Я не знаю, правильно ли я поступила той ночью, когда мы впервые встретились, заговорив с ним.

Мой дом был уже далеко позади. Я пришла в глухой заброшенный парк, за которым почти не следили дворники и в котором любили проводить время влюбленные, пьяные и одинокие. Но сейчас там никого не было, и я спокойно опустилась на старую лавку, отмеченную многочисленными надписями и напоминающую журнал учета посетителей. Я расслабилась и откинулась на полусгнившую спинку. Закрыв глаза, я стала лучше различать звуки и смогла услышать знакомый стук аккуратных каблучков. Это была девушка с медными волосами. Я нашла её взглядом – она была со своим Женей и несла подаренный им пестрый красивый букет цветов. Неожиданно парень заметил меня и помахал рукой. Он действительно помахал именно мне! Они подошли к моей лавке и в голос поздоровались:

– Привет!

– Здрасьте… – неуверенно кивнула я. – Школу прогуливаем?

– Сегодня же суббота! Да и нам хватило той стычки с директором, – сказал Женя.

– А, да, кабинет директора… Конечно… – я смутилась, вспомнив, как убежала от них тогда.

– Что с тобой? – продолжил парень. – Ты такая странная! – они одновременно сели на лавку. – Кстати, чего ты убежала-то тогда?

– У меня были дела.

Они рассмеялись.

– Вы всегда делаете всё вместе?

– Нет, – снова в голос ответили они и опять засмеялись.