Параллель между этими двумя именами имеет определенный смысл, когда о ней пишет француз. Сильное впечатление, произведенное в Париже картиной де Милля «Вероломство» («The Cheat», 1915), оказало подлинно революционное воздействие на кино, которое до этого находилось под влиянием «Свободного театра»*. В то время многие французские кинодеятели и критики ставили его выше Гриффита и Томаса Инса. Деллюк высказался против такого преувеличения его заслуг, написав в «Синэа» (22 июля 1922 года):

«Сесиль Б. де Милль напоминает мне конструктора роскошных автомобилей. Когда автомобильная фирма производит «Ролле», «Кадиллак» или «Испано», какойнибудь из ее руководителей, наверное, утверждает, что «наша единственная цель —угодить этой проклятой публике и дать ей то, что она требует», но столь же возможно, что такое угодливое и нарочито скромное поведение скрывает недостаток фантазии и вдохновения.

* Имеется в виду «Свободный театр» — «Театр-либр» (TheatreLibre), организованный в 1887 году на Монмартре знаменитым французским режиссером-натуралистом Андре Антуаном (1858—1943). Театр просуществовал до 1896 года (Антуан ушел нз него в 1894 году), а затем из актеров его распавшейся труппы в 1897 году был создан «Театр Антуана»,— Примеч. ред.

Тогда девиз «разве плохо, если мне удается поразить воображение обывателя!» "делает из механика артиста, хотя он был и остается лишь ловким ремесленником».

В творчестве этого продюсера-режиссера много показного, рассчитанного на внешний эффект, но, в отличие от обычных супербоевиков «Парамаунт», бравшей его картины за образец, в фильмах де Милля нередко присутствуют и фантазия и вдохновение.

Сесиль Б. де Милль, сын модного драматурга 90-х годов прошлого столетия, отличался очень живым характером. Цукор, который работал с ним долгие годы, вспоминает, что режиссер обладал неуемной энергией, имел сказочную память, мастерски использовал малейшую деталь, был чрезвычайно дисциплинирован, собран, постоянно искал новые пути. Будучи еще и актером, он окружал свою личность ореолом тайны с завидным'режиссерским умением. В студии он выглядел Наполеоном, требовательным диктатором, которому никто не смел перечить, и каждый говорил: «Да, сэр». А потому возник анекдот, что припев модной песенки 20-х годов «Да, сэр, у нас бананов нет» сочинили ассистенты де Милля во время съемок. Шарль де Рошфор рассказывал, какой прием устроил ему режиссер, перед тем как взять на главную роль в фильме «Десять заповедей» (1923):

«В его готического стиля кабинете очень слабое освещение. Окно с цветным витражом позади хозяина пропускает скупой свет. Гость, сидящий напротив Сесиля,; не может различить черт его лица. Более того, он сознательно направляет свет яркой настольной лампы прямо вам в глаза. И наблюдает за вашей реакцией. Вы же ничего ие видите» *.

Вне сферы деловых отношений де Милль любил показать окружающим, что перед ними — культурный, хорошо воспитанный и эрудированный человек. Его дом считался самым престижным в Голливуде. Если вас принимал Сесиль Б. де Милль, значит, вы принадлежали .к сливкам общества «Филмлэнда», и Растиньяки 1920 года плели интриги, чтобы получить приглашение от него, как Растиньяки 1820 года плели их ради знакомства с герцогинями.

Кинематографическая деятельность Сесиля Б. де Милля совершенно не мешала ему как бизнесмену. «Он

* Rochefort Ch. de. Secrets de vedettes. Paris, 1943, p, 126—127.

успевал быть одновременно директором двух-трех, а то и более банков»,— не без зависти говорил о нем Цукор. Режиссер спекулировал землей, нефтяными месторождениями, ценными бумагами и множил свои богатства. Пол Роберте дал ему такую профессиональную характеристику:

«Этот необычный человек прекрасно знает свое дело. <...> Он знает технику кино; он знает законы драматических построений; он знает человеческую натуру. Кроме того,— и это важнее всего — он коммерсант до мозга костей» *.

Коммерсант и ловкий бизнесмен, де Милль обладал особым чутьем и всегда знал, что можно предложить широкой публике. Он реагировал на малейшие перемены в общественном мнении, вкусах, составе публики. После войны успех зависел во многом от того места, которое занимал фильм в программах кинотеатров, где билеты стоили доллар и выше. Поскольку значительная часть зрителей походила на стадо овец, он сделал ставку на вкус буржуазии, а если говорить точнее,— на нуворишей. Действие его фильмов происходило в «хорошем обществе», но не в реальном, а в том, которое описано в большой прессе и многотиражных романах. И вводил в светские комедии пышные зрелища, не смущаясь избытком шелка, фальшивого жемчуга, перьев и побрякушек.

Фильмы де Милля той эпохи напоминают экстравагантные американские небоскребы 20-х годов в «готическом» или «испано-мавританском» стиле либо стиле «ренессанс» или (это было самым худшим) «модерн», где пышные украшения скрывали сталь и бетон. Часто неумеренное воображение де Милля граничило с тщательно выверенным бредом ради желания понравиться «своей публике». «Им нужна Библия, секс и кровь»,— сказал он однажды. И воплощал этот лозунг в жизнь с последовательностью хорошо организованного человека, превратив эту формулу в золотую жилу.

Во время войны де Милль один за другим делал грубоватые шовинистические фильмы. После заключения мира, когда буржуазная Америка окунулась в сферу материальных благ, финансового успеха и послевоенной жизни, он тут же сменил тему творчества и принялся воспевать «эпоху джаза» и «процветания». Цукор писал:

* In: Rochefort Ch. de. Op. cit., p. 126.

«После войны обнаружились признаки радикальных изменений в морально-нравственных критериях. Появились эмансипированные девицы образца 1920 года. Юбки становились все короче. Молодое поколение хотело добиться эмансипации любыми доступными средствами. Старшее поколение взирало на эту революцию с неподдельным ошеломлением.