Резко встав с кровати, она рванула в ванную, дабы засунуть свое лицо под струю холодной воды из крана над умывальником. Тут же ее мысли и эмоции остужались до привычного для нее состояния. Когда она почувствовала успокоение, она подняла голову, вытирая свое лицо руками, и взглянула в зеркало, рассматривая себя. Она сказала:

– Все хорошо. Это ты. Это и была ты. Ты знаешь, что ты делаешь.

После сказанного она неспешно вернулась в свою комнату в номере, и, улегшись на кровать, обняла себя за колени, думая о том, что завтра наступит новый день, в котором все станет на свои места. Она приступит к своей привычной деятельности, и ей не будут мешать мысли об этом глупом сне.

– Знаешь, мне кажется, ты никогда не изменишься!

– С чего ты взяла?

– Я знаю!

– Стоп. Снято. – завершил Франциск, - Ева, ты сегодня неплохо играешь, но почему-то твое лицо не показывает тех эмоций, которые должны быть в фильме. Понимаешь? Ты какая-то скованная сегодня. – говорил он.

– Хорошо. Я поняла. – невозмутимо произнесла Ева, находясь на съемочной площадке во всеготовности начать заново.

– Такое ощущение, что ты не выспалась. – надоедал Франциск.

– Вроде этого. – устало произнесла Ева.

Франциск взял паузу, чтобы подумать, после чего сказал:

– Ммм… Хорошо. Давай снимем твою сцену завтра. После обеда. Я не могу смотреть на тебя без слез. Проспись хорошенько. Ладно?

Ева кивнула головой и молча устремилась отсюда.

– Вот и отлично. – произнес Франциск, после чего громко захлопал в ладоши и сказал громким голосом, - Все по местам. Снимаем 32-ую сцену. Сегодня будем работать без Евы. Мы должны добить пару сцен сегодня.

В голове у Евы варилась каша. Она хотела работать и в тоже время она не находила сил и сосредоточенности на все это. Она была чересчур вялой и инфантильной ко всему вокруг. Вроде чувство удовлетворения согревало ее. Но ее сердце щемило от недостаточной близости к той планке, которую она сама себе завысила. Которую видела, но не могла дотянуться рукой. Которую заранее ставила еще выше, чем поставила до этого. В области диафрагмы ей досаждал дискомфорт.

От всего происходящего с ней, она подумала, что давно не напивалась. Может быть, это все из-за этого? Следует напиться? Ева не знала. Но она думала, что так будет правильней. Что ей не хватает нужной дозы алкоголя в ее крови. Позвонив Изабелле вечером, она спросила:

– Ты не знаешь, где можно хорошенько выпить?

– Приходи ко мне домой…

– Нет-нет! Мне не нужен твой дом! – напрочь отрицала Ева, - Я хочу сесть по-человечески за какую-нибудь барную стойку и напиться. Так как я хочу.

– Хорошо. Я знаю одно место… - сказала Изабелла, грамотно напросившись с Евой, так как та не знала Ниццы.

В 8 часов вечера Изабелла встретилась с Евой в месте встречи и повела ее в один престижный бар, в который сама наведывалась. Внутри было все именно так, как любила Ева: с музыкой в полутемном освещении. Ассортимент алкоголя позволял ей изощряться в меру собственного извращения. Ей понравился бар с первой же минуты нахождения.

С нетерпением усевшись за барную стойку, Ева заказала привычный для нее коньяк. Изабелла весьма сдержанно и тихо села рядом. Посмотрев по сторонам, она сказала:

– Слушай, Ева! Только не напивайся так, чтобы я тебя потом на себе тащила. Хорошо?

– Расслабься, милая! Я не буду жрать, как лошадь! – сказала Ева с саркастической улыбкой на лице, после чего взяла рюмку и махом проглотила коньяк, исчезнувший в ней.

На несколько секунд ее внимание привлекла веселая компашка, состоящая из нескольких человек, сидевших неподалеку за столом. Отведя от них свой взгляд, Ева сказала Изабелле:

– Может быть, возьмем фисташек?

– Как хочешь! – смиренным голосом сказала Изабелла.

Ева заказала фисташек, после чего выпила парочку рюмок коньяка. Изабелла, примачиваясь слабеньким коктейлем, стала замечать, как Еву что-то отвлекает. Она как параноик, поворачивала голову куда-то. Словно, кто-то беспокоил ее, или привлекал к себе ее внимание. И она сказала Еве:

– Что такое?

– А? Ничего! Просто тот мужик за столиком показался мне весьма знакомым. – сказала Ева, показывая на ту самую компашку, а именно на мужчину с заметной лысиной на голове.

Изабелла, посмотрев на него, мысленно дала бы ему 45 лет, или что-то около. Видимо он сидел в кругу друзей или коллег, раз выглядел таким солидным, но раскрепощенным. Словно душа компании. Отведя глаза, у нее вдруг пробежала мысль, и она снова посмотрела на него, с более задумчивым лицом и сказала:

– Хм… Я его, по-моему, где-то видела. В этом баре, кажись. Да, точно. Я знаю его. – ее лицо заблистало в осенении, - Я видела, как он здесь отвисает. Это один из совладельцев местной обувной компании. Дилан, по-моему, его фамилия.

У Евы оживились глаза. Она поставила рюмку и повернула свою голову все туда же, на тот столик. Она начала всматриваться в это веселое лицо, в эти эмоциональные взмахи рук, которые казались ей все более знакомыми. Перед ее глазами стали возникать картинки. В ее голове стало крутиться это имя. И она все больше стала находить ту связь между мнимым и видимым пред ней. И ощутив прозрение, она сказала с неистовой бурей внутри: