Сердце дрогнуло, но все равно. Любой ценой Гермафродит должен направить на себя все эти модные лучи внимания. И она выходит, полная надежд и решительности в себе.

«Сейчас я дойду до конца, а потом обратно. Я делала это миллионы раз. Сделаю еще раз» - думала она.

Руки зудят и страшно крутят, мышцы сжимаются, словно в тисках. Ноги ноют и готовы провалиться. В голове, словно кто-то просверлил дыру. Но Ева терпит.

Сотни лиц, объективов фотокамер. Все это ради них. И вот он – конец подиума. Остается развернуться и уйти. И так еще раз 20 за вечер. Пустяки для Евы.

Но она не может. Она вдруг понимает, что валится с ног и ее голова отключается. Она падает с самого края подиума, пролетая около метра вниз, и приземляется на твердый паркет из ламината. В долю секунды Ева лежит бездвижно, без сознания.

Больше никто не смотрит на платье, телепающееся на ней. Сотни обеспокоенных глаз направлены на лежащую без сознания Еву Адамс. Все столпились вокруг ее высохшего тела. Стало ясно, что без врачей не обойтись. Пульс в норме, давление низкое. Показ прерван. Еву забирают на носилках. Вскоре весь мир узнает, что это был последний показ Евы Адамс.

XXXV Глава

Ева смотрела за окно. В нем она видела спускающийся мокрый снег, который тут же таял на асфальте. На фоне теплеющего марта ее голова обременялась грустными мыслями. Эти мысли были обо всем. О том, что она здесь делает, как она здесь оказалась, как она подставила Оливье.

Теперь весь мир пестрил новостями о том, что Ева Адамс наркоманка, и она госпитализирована в наркологическую клинику Парижа. Все были шокированы новостью о том, что она вышла на подиум под кайфом. По крайней мере, так писало большинство источников. Во всем винили Оливье. Это он позволил выйти ей на подиум, это он ее разбаловал, это он не следил за ней. Модный мир был поднят на уши.

Ева не так хотела покинуть подиум. А то, что она его покинет, уже никто не сомневался. И сама Ева, тоже.

Да. Было много скандалов связанных с разбойным, наркоманским образом жизни топ-моделей. Многие из них умирали. Но в случае Евы это было последней каплей, которой все так ждали, как повода лишить ее всего. Она надоела миру своими выходками. Она стала чуть ли не самой скандальной моделью в мире в истории моды. Большинству стало приятно обсуждать «падение Гермафродита». Именно так писали газеты и говорили в народе. Многим моделям дышалось легче от того факта, что они больше не встретят «нарциссического тирана» за кулисами.

Ева и сама была от части рада не видеть всех этих пираний. Не иметь к ним никакого отношения. Особенно, после разговора с Оливье, который решил прийти к Еве и попрощаться.

– Прости меня, Оливье! Я не должна была так поступать с тобой! Я не должна была выходить на подиум! Прости, что я не послушала тебя! Из-за меня ты лишился работы. – говорила она.

– Есть, что есть. Ты уже не должна об этом беспокоиться. – спокойно говорил Оливье.

– Нет, Оливье! Тебя лишили работы! Из-за меня! И это хорошо, что на тебя еще не завели уголовного дела!

– Хм… И то верно. Ничего. Остается лишь смириться. Я и так стал тем, кем я стал лишь благодаря тебе. Спасибо, Ева!

Ева стихла и примолкла. Она смотрела в грустные, но совершенно спокойные глаза Оливье и ловила себя на мысли, что даже сейчас он больше думает о ней, чем о себе.

«Какой же ты дурак, Оливье! Почему я для тебя так много значу? Зачем ты подошел ко мне, тогда на выставке 1990-го года? Зачем ты мне предложил контракт? Зачем мне понадобился Маринелли? Черт!» - думала она, с чувством вернуться во времени и изменить все, чтобы никто не страдал.

– Что ты теперь собираешься делать? – сдержанным голосом молвила она.

– Вернусь в Бордо, к родителям. Буду помогать им в винном производстве. Больше не хочу иметь что-либо общее с модой. Не потому, что меня уволили. А потому, что я не хочу смотреть в глаза всем этим злорадным, гламурным стервятникам. Ты все, что у меня было в этом жестоком мире. Понимаешь? До тебя я сам не знал, чего хочу. Когда я стал с тобой работать, я осознал весь смысл жизни. Я обещал домам, что справлюсь, если все буду тянуть на своих плечах. Но я не справился с тобой.

– Это не так, Оливье!

– Нет, так! Это правда! Ева, я пытался сделать с тобой, все что думал. Я хотел слепить из тебя материал. Но ты сама себе хозяйка. Ты не позволила мне это сделать. Ты сама по себе. Твой образ независим. На него невозможно влиять. Понимаешь? И это твое главное отличие от всех остальных моделей. Ты ничем никому не обязана. Ты и есть причина самой себя. Ты сама создала своего Гермафродита.

После данных слов Ева еще больше захотела избавиться от всего того, что ассоциировалось с Евой Адамс. Она не хотела иметь отношения к этому образу теперь. Она понимала всей глубиной своей души, что лишь заставила страдать людей своим гордым образом Гермафродита. Она лишь причиняла боль и вела их жизни к краху. И она хотела прекратить все это.