Он добился своего. Он привлек внимание к себе и своей выставке. Различные специалисты в сфере аукциона стали измерять данную концепцию сотнями тысячами фунтов стерлингов. И это превозносило Малколма до седьмых небес. Наконец-то его признали. Наконец-то, его имя у всех на языке. Но не менее чем самим Маринелли, люди интересовались той самой загадочной персоной на большинстве его полотен. Кто эта девушка? Либо она – гермафродит? У нее уникальная внешность. Бесполый потомок богов.

Сама Ева присутствовала на выставке в день ее открытия. Она даже позвала с собой Астрид, чтобы та поглазела. Так же она звонила Генриху и приглашала его. Тот с вечными проблемами со свободным временем еле нашел для себя пару часов, дабы прилететь в Лондон ради такого повода. И им повезло. Ведь в первый день не было того безумия, что начало твориться дальше.

У всех началась «болезнь» по внешности Евы Адамс. Кто-то называл ее богочеловеком на земле, то есть тем самым Гермафродитом, кто-то опровергал ее истинность и мнимый, наигранный образ. Но все говорили только о ней. Даже Генрих узнал об истинном гермафродитизме Евы только сейчас (что знали до этого лишь Астрид и Малколм). Теперь Ева не скрывала этого. Она гордилась собой.

Ева чувствовала, что ей пора раскрыться. Невероятно удачные фотоснимки Малколма были лишь тому подтверждением. Никто не видел такого до них. Ева настаивала Малколму говорить все, как есть: она гермафродит, сирота и прочее. И СМИ тянулись к этой творческой чете. То, что она так долго скрывала, наконец, должно было стать ее главным достоинством. Единственное, о чем она не могла поведать, так это о том, что знала лишь ее лучшая подруга.

Для Лондона стало обыденным разговаривать о Еве Адамс. Это продолжалось месяц, не стихая. После волны панка, глэм-рока и готики Англия жаждала чего-то нового и столь необычного. И это «новое» народ нашел в Еве Адамс. Она не была сценичным образом или субкультурой. Она была отдельным миром. Никто никогда ни о ком не говорил так со времен Ziggy Stardust Дэвида Боуи. И Еву тешили такие сравнения. Ей нравилась роль мессии в собственном видении мира. Но она знала, что в отличии от крашеных глэм-рокеров она берет естественностью в образе, невинной бесполостью.

Все газеты пестрили бесполыми первыми страницами, как то: «Пришествие Гермафродита», или «Малколм Маринелли открыл миру Гермафродита», или «Кто такая Ева Адамс? Банальный фейк, или богочеловек на земле?». Все эти названия невероятно веселили Еву и внушали ей оптимизм.

Когда работы Малколма приобрели за сказочные деньги, ему досталось 150 000 фунтов стерлингов. Он никогда не чувствовал себя таким счастливым. Ева была на седьмом небе от счастья, когда ее пригласили на один из местных телеканалов, так как СМИ уже не могли терпеть интригу Евы Адамс.

Они с Малколмом пошли делать покупки в лучшие бутики Лондона. Первое, что купила себе Ева, так это леопардовую шубу, в которой она и явилась в телестудию. Малколм рассчитался с долгами, выплатил кредит, и так же приоделся, чтобы подчеркивать свой статус свежеиспеченной знаменитости. Он был без ума от бежевых пиджаков, и он не мог не приобрести себе подобного. Одевшись не беднее Евы, Малколм примкнул к Еве в телестудию, так как его там тоже ждали.

Это случилось в канун дня всех влюбленных, в одной из ежедневных женских передач, которых было пруд пруди на местных телеканалах Лондона. Но все сегодня смотрели только эту передачу. Ева Адамс была впервые в эфире.

Некая брюнетка среднего возраста, со стрижкой каре, в синем деловом пиджаке представляла собой телеведущую. Она сидела справа от телезрителей, лицом к огромному дивану, на котором располагались герои сегодняшней телепередачи.

Ева до сих пор пыталась адаптироваться к столь резкому вниманию к своей персоне. «Неужели это со мной?» - думала она, пытаясь отлично держаться в кадре, держа все в своей голове. Малколм, как всегда, не любил снимать свои солнцезащитные очки (особенно, последним временем) и сидел так, широко расставив ноги, низко отперевшись на спинку дивана, делая вид абсолютной не возмутительности.

– Приветствую вас, мои дорогие гости! Напоминаю телезрителям, что сегодня у нас в гостях культурный бум и его творец: Ева Адамс и Малколм Маринелли. – начала телеведущая, - Наконец-то вы решились на открытый разговор, ребята! Вы так нашумели этой зимой!

– Ахах… да! – произнес Малколм, потирая свою щетинистую бородку на лице.

– Насколько я знаю, ваши фотографии в общей сумме оценили в пять нулей. Это очень дорого! – говорила телеведущая.

– Совершенно верно. – кратко говорил Малколм.

– Это прорыв!

– Вполне. Я извечно бедный фотохудожник даже не рассчитывал на подобный успех. И я бы не добился этого без помощи моего физического воплощения музы – Евы. Когда мы только познакомились с ней, у меня были лишь планы. Теперь я вижу лишь результаты. – разговорился Малколм.

– То есть, вы признаете, что Ева напрямую повлияла на ход вашей карьеры?

– Безусловно!

Ева немного смутилась в этот момент. Единственное, что она могла сделать, так это улыбнуться. Как человек вежливый. В глубине у нее была неимоверная гордость за саму себя.