Кендер протянул руку и потрогал Карамона дрожащими пальцами.

– Да и на ощупь ты живой. Прости меня за такие слова, но и запах от тебя совсем как от настоящего Карамона, разве что спиртом не пахнет! – Тас в отчаянии заломил руки. – Карамон! Я схожу с ума! Как темные гномы из Торбардина!

– Нет, Тас, – пробормотал Карамон. – Все происходит на самом деле. Все реально, я бы сказал – даже слишком.

Он быстро заморгал глазами, но справился с собой и посмотрел сначала на труп, потом на обелиск, который был уже едва виден в неожиданно подкравшихся грозовых сумерках.

– Мне кажется, я вот-вот пойму, в чем тут суть, – неожиданно добавил Карамон и пристальнее всмотрелся в надпись на камне. – Ага! Вот оно! Тас, взгляни скорее на дату!

Кендер вздохнул и нехотя поднял голову.

– Триста пятьдесят восьмой, – тусклым голосом прочитал он. Затем его глаза широко раскрылись. – Триста пятьдесят восьмой! – воскликнул он. – Но мы же вышли из Утехи в триста пятьдесят шестом!

– Мы попали в будущее, – с благоговейным трепетом прошептал Карамон. – Мы забрались слишком далеко!

Грозные тучи, которые собирались над горизонтом, словно армия, готовящаяся к решительной атаке, оказались у них над головами незадолго до наступления вечера, милосердно прикончив умирающее над низким горизонтом, дрожащее, будто студень, солнце. Буря налетела с неистовой яростью. Порыв горячего ветра вырвал Тассельхофа из грязи, а Карамона швырнул спиной на каменный обелиск. Хлынул дождь, крупные капли которого были горячими и тяжелыми, как расплавленный свинец. Потом из туч посыпались градины величиной с кулак кендера, нещадно молотившие по головам и оставлявшие синяки на плечах.

Однако страшнее всего были извилистые разноцветные молнии, впивавшиеся в обгорелые пни, расщеплявшие их в клочья или превращавшие в пылающие костры, видимые, наверное, за сотню миль. Гром, сотрясая землю, гремел без малейшего перерыва, так что Карамон и Тассельхоф в конце концов наполовину оглохли.

Пытаясь найти хоть какое-то укрытие от дождя, они забрались в яму, которую Карамон выкопал в сочащейся влагой глине под огромным упавшим стволом. Из этой ямы они смотрели на неистовую ярость стихии и не верили своим глазам. Огонь, казалось, поднимался до самого неба, а ноздри и глаза ел горький дым полыхающих деревьев. Молнии были совсем рядом, вонзались в мертвую почву и выбрасывали в воздух огромные комья земли и обломки вывороченных с корнем гигантских пней.

Гром ударял по их барабанным перепонкам, словно огромный молот по наковальне.

Единственной радостью во время небывалой бури была вода. Карамон выставил наружу свой шлем и меньше чем за минуту набрал воды достаточно, чтобы напиться.

Вода, однако, отдавала тухлыми яйцами – так заявил кендер, с отвращением зажимая нос, – и почти не утоляла жажды.

Никто ничего не сказал вслух, но каждый подумал, что у них нет возможности запастись этой мерзкой водой впрок, как нет возможности раздобыть хоть какую-то еду. Тем не менее Тассельхоф, впервые почувствовавший себя самим собой с тех самых пор, как понял, где находится, отчасти даже наслаждался свирепой бурей.

– Я никогда не видел, чтобы молния была такого цвета! – прокричал он, перекрывая грохот грозы и не отрывая взгляда от невиданной картины. – Очень похоже на фокусы, которые показывают бродячие факиры.

Однако гроза скоро ему наскучила.

– В конце концов, – снова закричал Тас, глядя, как в небо взлетает объятое пламенем бревно толщиной в три Карамоновых обхвата, – все приедается, особенно если видишь это в пятнадцатый раз. Если тебе не будет слишком одиноко, – прибавил он и зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть, – я, пожалуй, вздремну.

Ты не против, если тебе придется немного покараулить?

Карамон покачал головой, собираясь что-то ответить, но мощный удар грома заставил его вздрогнуть. Меньше чем в тридцати шагах от их убежища вспыхнул голубым огнем огромный пень.

«Это могли быть и мы, – подумал гигант, глядя на тлеющие обломки и морщась от резкого запаха серы. – Впрочем, мы можем быть следующими!»

Его охватило отчаянное желание куда-то бежать и что-то делать. Оно было таким сильным, что мускулы гиганта непроизвольно напряглись, и ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы усидеть на месте.

«Там, снаружи, – верная смерть, – сказал он себе. – Здесь, в яме, мы, по крайней мере, находимся ниже уровня земли».

Однако, словно в ответ на его мысли, лимонно-желтая молния выбила совсем рядом с ним глубокую яму, и гигант с горечью улыбнулся. Нет, нигде они не могли чувствовать себя в полной безопасности. Оставалось только ждать, уповая на милость богов.

Карамон посмотрел на кендера, собираясь сказать что-нибудь утешительное для своего маленького друга, но слова будто замерли у него на губах. Вздохнув, Карамон покачал головой. «Есть все же на этом свете кое-что неизменное, например, кендеры», – подумал он, глядя на Тассельхофа. Кендер крепко спал, свернувшись калачиком и не обращая никакого внимания на разбушевавшуюся стихию.