Пусть это явление природы, прежде казавшееся вам невозможным, убедит вас, что в природе, вполне веро­ятно, существует много такого, о чем вы еще даже не подозреваете. Из того, чему вы обучились, не делайте вывода, будто уже все постигли; напротив того, усвойте, что осталось бесконечно много неусвоенного.

445. Бесконечное движение, точка, все собою запол­няющая, момент покоя; бесконечность, которую не ис­числить, неделимая и бесконечная.

446. Если вечное Существо существует хотя бы мгновение, Оно существует всегда.

447. Непостижимо, что Бог есть, непостижимо, что Его нет; что в нашем теле есть душа, что у нас нет души; что мир был сотворен, что он никем не сотворен, и т. д.; что первородный грех был свершен, что он не был свершен.

448. С обычной людской точки зрения, первородный грех — прямая бессмыслица, но именно таков он и есть.

Не пеняйте же на меня за то, что учение о нем я не подкрепляю никакими разумными обоснованиями, ибо, с моей точки зрения, таких оснований просто не существует. Но эта бессмыслица мудрее всей людской муд­рости, sapientus est hominibus [94] . Ибо, не существуй первородного греха, разве можно было бы понять, что такое человек? Все его бытие определено этой неприметной черточкой. Да и как человеческому разуму ее приметить, если они несовместимы и если разум, сам решительно не способный додуматься до первородного греха, немедленно отступает в тень, стоит показать ему оный грех.

449. Привычка — суть нашей натуры. Кто привык веровать, тот во всем полагается на веру, и уже не может не страшиться преисподней, и ничему другому не верит. Кто привык верить, что король грозен и т. д. Ну, а если наша душа привыкла видеть числа, пространство, движение — можно ли усомниться, что она полна веры, будто в мироздании существуют они, и только они?

450. Люди не привыкли взращивать достоинства, они только и способны, что награждать их, обнаружив уже готовенькими, вот и о Господе Боге они судят по собственной мерке.

451. Бесконечность — небытие. — Наша душа брошенная в оболочку тела, находит там число, пространство, три измерения. Она рассуждает о них, объ­единив общим названием “природа”, “необходимость”, и ни во что другое поверить не способна.

Бесконечность не увеличится, если к ней приба­вить конечную величину, как не удлинится бесконечное мерило, если к нему прибавить еще одну пядь. Конеч­ное уничтожается при сопоставлении с бесконечным и становится абсолютным небытием. Равно как наш дух по сравнению с Духом Господним, как наша справед­ливость по сравнению с Господней справедливостью. Но наша справедливость более соразмерна Господней справедливости, нежели конечная величина — беско­нечной.

Справедливость Господа должна быть столь же бес­предельной, сколь и Его милосердие. Меж тем суровость суда Господня над грешниками менее беспредельна и потрясающа, нежели беспредельность милосердия к из­бранникам.

Мы знаем, что бесконечность существует, но не зна­ем, какова ее природа. Равно как знаем, что числам не может быть конца и, следовательно, некое число должно выражать бесконечность. И это все, что нам о нем ведомо; оно так же не может быть четным, как нечетным, ибо не изменится, если к нему прибавить единицу; вместе с тем оно — число, а любое число либо четно, либо нечетно (правда, это относится к числам конечным). Значит, человек вполне может знать, что Бог есть, и при этом не ведать Его сути. Нам ведомо множество истин частичных, не охватывающих всей истины, так почему же не может быть единой всеобъемлющей ис­тины?

Итак, мы знаем, что существует конечное, нам по­нятна его природа, ибо мы сами конечны и протяженны, как оно. Мы знаем, что существует бесконечное, но нам непонятна его природа, ибо, обладая, как мы, протяжен­ностью, оно не имеет границ. Но мы не знаем, суще­ствует ли Бог и, если существует, какова Его природа, ибо у Него нет ни протяженности, ни границ.

Однако вера открывает нам Его существование, удостоившиеся благодати познают Его природу. Напо­мню, я уже показал, что, даже не постигая природы какого-то явления, можно твердо знать, что оно суще­ствует.

Теперь поговорим об этом с точки зрения теории естественнонаучной.

Если Бог существует, Он бесконечно непостижим, поскольку, будучи неделим и беспределен, во всем отличен от нас. Итак, нам не дано знать, какова Его суть и есть ли Он. Но, признав это, кто дерзнет отрицать или утверждать Его бытие? Не мы, ибо ни в чем не соотносимы с Ним.

Как же можно осуждать христиан за то, что они не способны разумно обосновать свои верования, — они, исповедующие веру, не поддающуюся разумным обосно­ваниям? Христиане во всеуслышание заявляют, что их вера — нелепость, stultitia [95] , — а вы после этого жалу­етесь, что они ничего не доказывают! Начни христиане доказывать бытие Божие, они были бы нечестны, а вот говоря, что никаких доказательств у них нет, они тем самым проявляют здравый смысл.

— Ну хорошо, но даже если ваш довод оправдывает тех, кто подобным образом излагает христианское веро­учение, и снимает с них обвинение в бездоказательности, он ни в коем случае не оправдывает тех, кто сию без­доказательность покорно принимает.

— Что ж, рассмотрим это возражение и скажем так: “Бог либо есть, либо Его нет”. Какой же ответ мы изберем? Разум нам тут не помощник: между нами и Богом — бесконечность хаоса. На самом краю этой бесконечности идет игра — что выпадет, орел или реш­ка? На что вы поставите? Если внять разуму — ни на то, ни на другое; если внять разуму — выбор непра­вомерен.