Андрей чуть не рассмеялся. Надо держать себя в руках, решил он.

– Ну надо же, - сказал он ровно, без эмоций.
– Еретик, живой мертвец, наводящий ужас на мистиков мира, влюбился. Незнакомое чувство, правда? Рамон, это нормально, все переживают такое состояние. Пусть для тебя это даже впервые. Так что - для начала успокойся.

Тот поднял глаза, полные печали и растерянности - чужой, незнакомый взгляд.

– Дюфо… Я тебя всегда слушал…

– Ну, не то чтобы всегда…

– Я помню всё. Таинствам я учился сам, а жизни научил меня ты. Когда я чистил сортиры за клочки пергамента с перечнями первоэлементов или предсмертными откровениями деревенской знахарки, ты говорил - ‘Ты же понимаешь, твоё время придёт’. И я терпел и ждал. Когда меня окружали аристократы, для которых речной жемчуг - мелочь, не стоящая внимания, ты говорил: ‘Это им не принадлежит. Перед знаниями они равны тебе’. Помнишь? Всё, что ты говорил, оказалось правдой - рано или поздно. Помнишь, ты говорил, что я позавидую простым людям, прожившим жизнь в кругу семьи? Это время пришло. Ты во всём был прав. Дюфо, я люблю её, скажи, что мне делать?

Тот вздохнул, подумал. Уселся на пол напротив.

– Рамон, ты сказал, что не можешь позволить ей уйти. Что это значит?

Лицо каменеет. Выплюнутое сквозь зубы:

– Она со мной.

Андрей пожимает плечами:

– Да я понял. Как ты её держишь? Под гипнозом? Шантажом? Как?

– На цепи.

Холодно, вызывающе. Похож на подростка в переходном периоде. У него совсем не было детства - оно заиграло сейчас?

– Ничего нового, - он умеет сохранять спокойствие в любых ситуациях. Самообладания хватит. Должно хватить. Только так он сможет помочь Даше… И, может, Эльвильяру?
– И что тебя не устраивает?

– В смысле?!
– вот так. Удалось его немного удивить.

– Кажется, тебя раньше не волновало то, что женщина не хочет быть с тобой.

– Это было двести лет назад. Ад - замечательный воспитатель в плане морали и нравственности, если хочешь - проверь. Ты не понимаешь… Даша со мной - но ей плохо. Она сердится. И её что-то гнетёт. Я хочу… как раньше.

– Знаешь, я допускаю, что она может оказаться не права в данном случае. Трудно сказать наверняка. Но одно ясно - она тебе эту цепь просто так не простит. Можешь, конечно, заставить под гипнозом её рассказать всё…

– Я думал об этом… Но это ещё хуже, чем цепь. Ты же сам знаешь, психические вмешательства бесследно не проходят. Подчинить тело и подчинить сознание - разные вещи. И… я не хочу такого.

– Это тебе плюс - что ты понял… Но, подумай, даже если тебе удастся переубедить её - остаётся цепь.

– И что же мне делать?

Отчаяние в глазах не наигранное - теперь Андрей был в этом уверен. Состояние аффекта, а? На что способен такой Эльвильяр?

– Ты только держи себя в руках, ладно?
– убрать из голоса даже крошечный налёт паники.

Но Рамон покачал головой:

– Я не причиню ей вреда. Ни за что. Не бойся.

– И себе.

Настороженный взгляд. Кивок.

– Помоги Лане.

– Разумеется!
– раздражение. Ему сейчас не до Ланы.
– Я же обещал!

– Думаю, будет трудно. Но Даша это точно оценит.

– Лана себя ведёт в последнее время… Не очень красиво. Не по-дружески. По отношению к Даше.

Андрей пожал плечами:

– Это не важно для Даши. Поверь, она оценит. Сделай так для неё.

– Тогда она перестанет дуться?

– Ну-у… Не сразу, может. Корми её живность, выполняй её капризы, и ни в коем случае не говори, что она неправа. Ты не получишь прощения женщины, укоряя её в чём-то. Признай себя во всём виноватым.

Немного сумбурно - и не совсем то, что хотел сказать. Но, кажется, он понял. Вроде бы даже приободрился. План действий есть.

Что он делает? Милая, нежная Даша - и сумасшедший всемогущий маньяк. Будь она немного похитрее - могла бы из Рамона верёвки вить. Но Даша не захочет. Будь она хотя бы чуть-чуть такой, как Лана…

Что было бы? Даша свела его с ума. Лана разбудила в нём самопожертвование. Выбор неочевиден, но, похоже, уже сделан.

Та, в чью пользу он сделан - победила или проиграла?

130.

В спальне напротив кровати - огромная панель во всю стену - телевизор. Качество такое, что плазме и не снилось. Куча колонок по комнате. Системный блок, подключенный к этому телевизору. Две сотни гигабайт только одних мультиков.

И ни телефона, ни Интернета. В поисках радиотрубки, от которой пострадал Роман, я облазила всё в пределах досягаемости цепи.

Я нашла хлебный нож на кухне и долго пилила цепь. В конце концов лезвие справилось с прозрачным полимером, но титановые звенья оказались ему не по зубцам.

Бесит.

Когда Роман, наконец-то, объявился, я уже готова была бросаться на стены.

Теперь он уходил ненадолго, возвращался часто. Не то, что раньше - мог целый день где-то ходить. Лучше бы наоборот.

Не хочу его видеть.

Раздражение и злость вышли на первый план. Нож, который держала в руке, швырнула в него - да, я понимаю, что делаю. И знаю, как на него это действует.