Теперь парнишка азартно кричал, хотя перегруженные нарты и так неслись на предельной скорости – вот-вот перевернутся. Его упряжка состояла из шести некрупных лесных волков. От криков они ускорялись и начинали догонять первую нарту. В ее упряжке работало пять серебристых степных амбалов, и им волей-неволей приходилось тоже прибавлять скорость. И вдруг что-то случилось: вожак степняков издал звук, похожий на короткое рычание, и упряжки синхронно начали замедлять ход, а потом и вовсе остановились. Одним движением передних лап вожак освободился от сбруи – широкой ременной петли с одной связью через спину. Он повернулся и, тяжело поводя боками, потрусил ко второй нарте. Встать с нее юный погонщик не решался – а вдруг рванут? Причин же остановки он не понимал и пихал тупым концом палки в бока ближайших волков:

– Ну, вы что?! Чего встали-то?! Поехали!

Мальчишка что-то почувствовал, повернулся и… замер: волчья морда – глаза в глаза. В полуметре. Несколько секунд вожак просто смотрел, а потом поднял верхнюю губу и показал клыки. Очень большие. Повернулся и неторопливо двинулся к своей нарте.

Волк добежал до лямки, валяющейся на снегу, и остановился. Он стоял и ждал – надеть сбрую сам зверь, конечно, не мог. Юрка неподвижно сидел на своем месте. Его раскрасневшееся на морозе лицо стало белым – почти как снег.

Семен поднялся и подошел к волку. Поинтересовался вполне равнодушно, как бы мельком:

– «Зачем напугал детеныша?»

– «Шуметь не надо, – спокойно ответил зверь. – Здесь я веду (командую всеми). Щенок…»

– «Он и есть щенок (в смысле – совсем маленький), – согласился Семен. – Поэтому ничего не понимает. Просто он лоурин, а какой же лоурин не любит быстрой езды?!»

– «Любить будет, когда вырастет, – как бы проворчал волк. – Надевай ремень – уже близко».

«Знаем мы эти волчьи „близко", – подумал Семен, выдергивая из снега остол. – Впрочем, сейчас ему виднее».

Рыжий лежал, и ему грезилось, что возникли новые запахи и звуки. Это, конечно, появился тот – знакомый – двуногий и сейчас убьет его. Только мамонт уже чувствовал себя почти мертвым и не мог обрадоваться по-настоящему. Ему казалось, что он опять идет. И вдруг снег под ногами кончается – кругом земля, покрытая густыми прядями высохшей травы. Она так пахнет… Или этот запах появился на самом деле – вместе с запахом волков и человека? Нет, конечно…

– Я буду разгружать, – сказал Семен мальчишке, – а ты разрезай ремни и вываливай траву в кучу – прямо на снег. Наверное, уже поздно, но назад все равно не повезем – кто-нибудь другой подберет.

Семен посмотрел на получившийся ворох: «Мамонту, конечно, на один укус. Или на три – даже смешно…» Потом подошел к лесным волкам, опустился на корточки:

– «Идите с нартой и детенышем туда, откуда мы пришли. Там вам дадут мяса. Можете не слушать его в пути – просто доставьте живым. Отправляйтесь!»

Юрка был явно не в восторге от перспективы проделать обратный путь наедине с волками. Кроме того, ему было жутко интересно, что такое задумал учитель? Зачем Семен Николаевич пригнал к умирающему мамонту две нарты, нагруженные связками сухой травы? Он же все равно ее есть уже не будет…

Семен дождался, пока нарта скроется за ближайшим холмом, вздохнул и обратился к оставшимся волкам:

– «Не распрягайтесь пока. Мало ли что… Отойдите в сторонку и подождите».

Пока животные выполняли просьбу, он смотрел на мамонта: «Когда-то я тоже лежал в степи и тихо умирал. И ничего мне было уже не нужно – такая смерть меня в общем-то устраивала. Но пришел Волчонок с какими-то незнакомыми волками и все испортил: раны мои звери вылизали и даже умудрились привести людей. Ненаучная фантастика, конечно, но так было. И никому, кроме меня, это удивительным не показалось, ведь волк – тотемный зверь нашего рода. С тех пор я прожил уже много лет и, пожалуй, не жалею об этом. Ситуация вроде бы повторяется, только роли людей и тотема поменялись. Надо бы отдать долг – жизнь за жизнь. А как? Если только…»

Наст вокруг был взломан, его обломки перемешаны со снегом и звериным пометом – тут прошло стадо. Проваливаясь временами чуть ли не по колено, Семен обошел мамонта, остановился возле головы. Верхний глаз открылся и вполне осмысленно посмотрел на него. Семен заговорил – вслух и мысленно:

– Что, Рыжий, отдохнуть решил? Бросил «своих», да?

– «Больше не могу», – пришел беззвучный ответ.

– Врешь! – рассмеялся Семен и пнул ногой бивень, торчащий вверх (тот даже не шелохнулся). – Врешь! Ты просто бросил их! Во время беды, во время наста!

– «Больше не могу. – Мамонт шевельнул раздвоенным концом хобота, словно пытался что-то ухватить. – Нет еды (для меня) давно. Слишком давно».

Семен отошел и вернулся с ворохом сухой травы и веток. Свалил ношу на снег, засыпав конец хобота. Он понимал, что траву зверь не возьмет, но запах… Мысленный контакт не прервался. Семен глубоко вздохнул, избавляясь от последних сомнений. И закричал:

– Ты решил сбежать из Среднего мира! Слабак! Теперь «твои» будут умирать – один за другим, один за другим! Вокруг полно еды, а «твои» будут умирать!!!