— Все так, Эб.

— Согласись, Зигги, я был хорошим проект-менеджером. — Эбрахамсон игриво осклабился в вебкамеру.

— Ну так посоветуй правильного человека на это чертово место, Эб. Хватит уже выкаблучиваться.

— Зигги, если бы позвонил другой, я бы развел руками, но тебе скажу: не прогадаешь, если сунешь Директору вот этих двоих, набирай. Со-а-ссеп, два «эс» посередке; набрал? Ага. И еще. Таст, Ар Джи Таст, из Pipeline Watch. Но он не федеральный служащий, Зигги.

— Ага… О! А ведь эта Соассеп, представляешь, Эб? На нее лежит представление от покойной Мэрфи, Мэрфи хотела ее взять заместителем… Смотри-ка, выходит, разбиралась в персонале…

— Просто у них был роман, Зигги. Впрочем, это уже неважно, правда? Утверждай Соассеп, и не забивай голову ерундой. Эта сучка себя покажет. Я как-то наблюдал, как она справилась в баре с толпой пьяных парней из Динкорпа, так-то, Зигги. Сразу, знаешь, вспомнились пуэрториканские оторвы из Саут Бронкс, я там рос неподалеку, на сто восемьдесят девятой Вест. С во-о-от такими сиськами, да, Зигги… Но суки, доложу я, были еще те, у каждой в сумочке не нож, так пистолет…

— Понял тебя. Черт, а я уже собрался воткнуть этого жирного крикуна, Ширса…

— Ну-ну! — беззаботно хохотнул Эбрахамсон. — Он со слезами упрашивает своих MP [262] хоть немного слушаться его…

— Вот как? Ладно, спасибо, дружище. Черт, как я тебе завидую! Вечером ты уже будешь в Европе…

— Я лечу в Штаты, Зигги.

— Тогда счастливо тебе долететь…

— Че, здесь?

— Здесь. Серега, смотри и запоминай. Будешь потом на кого охотиться — пригодится.

Старый влез на торчащий из земли валун и снова оглядел дорогу.

— Все начинается с остановки колонны. Поэтому — минируем. Первый борт должен встать там, где ты наметил: твои люди не должны бегать, они должны стрелять, с первой секунды до последней. Значит, первая закладка — вот здесь. Расстояние от поворота какое должно быть?

— Какое?

— Э, это ты мне скажи. Зачем стопорить колонну именно перед поворотом, понимаешь?

— Чтоб из пулемета вдоль дороги херачить?

— Точно. Смотри, головная взорвалась, колонна встала, наши начали ее мочить с той стороны дороги — что на остальных делают?

— Спрыгивают. Тоже шмалять начинают.

— Где падают?

— Ну… Вот, сюда вот. Так и кювет, и машины прикрывают. Да, точно. Они спрыгнули, очухались, и только начинают по нам стрелять, а вдоль дороги их наш пулемет — ху-у-як! В бочину!

— Точно. Страте-е-е-ег. — насмешливо протянул Старый. — Значит, какое расстояние от поворота, за которым сидит твой пулеметчик, до закладки?

— Так… — хищно прищурился Серега. — Сто — маловато… Сто пятьдесят. Да.

— Хуй на. Два броска гранаты, не больше. И то, это только для того, чтоб те пулеметчика гранатами не достали, и чтоб своей закладкой не погасить. Пулемет в упор — это пиздец. Когда с фланга, неожиданно, да в упор начинает пулемет, это все. Воевать неохота, вообще. Под себя залезть охота. Времени мало, надо их сразу так охуярить, чтоб они даже мама сказать не успели.

Ахмет спрыгнул с каменюки и подтолкнул Серегу к следующему холмику:

— Главное, смотри… Не. Пошли, дойдем. Лучше сам увидишь. Так и пацанам лучше объяснишь.

— Чево?! — остановился Сережик. — Че ты сказал?!

— Че? — включил дурочку Ахмет. — Че я сказал?

— Ты че, хочешь сказать, это я ими командовать буду? Ты че, Старый?! Совсем… — тут Сережиково нутро взорвалось острой болью: Старый как-то незаметно подтек к нему на удар и несильно, но садистски точно ткнул кулаком Сереге под солнышко.

Парнишка подробно исполнил осененный вечной традицией танец получивших по солнечному сплетению. Когда он, наконец, встал с колен и протер губы от рыготины горсточкой рассыпчатого снега, сквозь сверкающую радугу слезящихся глаз он заметил Старого, покуривающего на торчащем из-под снега скальном выходе. Старый пошлепал ладонью по камню рядом с собой.

— Сереж, ландай-ка. [263] Присядь вот. Все? Нормандяк?

— Че? А… Все…

— Понял?