Пять секунд. Еще столько же, и пойдет ответка. Ахмет навелся на КамАЗ с охранением — водила вываливается из кабины, сидевшего рядом не видно. Будем надеяться — мертв, и за руль не полезет. Припомнив расположение агрегатов, тем не менее проконтролировал пол кабины — вот так; перевел огонь на кузов. …Сука, жаль, жопы не видать — может, они сейчас как раз на землю сыплются. Ага, трассер — три на остатке. Хорошо, как раз перед ответкой перезарядиться…Издалека донесся пронзительный крик Сереги — зря командуешь, сейчас все в горячке, вряд ли выполнят. На правом фланге громыхнули пулеметы. Все, пошла массовка. Так, а че это у нас движок не заглушен?! Наводясь на капот главной фуры, Ахмет всем телом почувствовал, как скорчившийся за панелью водила пытается воткнуть передачу, выжимая сцепление левой рукой. …Не, ни хуя, дорогой… Два, два. Кажется, все. Еще два. И еще три — на хуй мне тут ездоки не нужны. Оба, горим, что ли?! А-а-атлично, Григорий!..Ответка сначала пошла густо, но бестолково — не зря снежок перед стрелками притоптали, по черному выхлопу АК, сливающемуся с потянувшейся над дорогой гарью, расположение сразу не вычислишь. Ухнул разрыв, осыпав гребень высотки мерзлой землей — …суки, умудрился кто-то кинуть! Хуйня, большим недолетом легла. А! Вот он, метатель сраный!.. Два, два, два. Есть, аж брызнуло! Ништяк, еще где?

Количество работающих с той стороны стволов таяло на глазах — все правильно, куда им из-под пулеметов с флага деваться. Пулеметчики отработали на славу — еще по рожку, и можно на охват. Опасно обходить забитую колонну, но надо: на очереди быстрое мародерство и отход. …Сколько у нас? Хоть бы немного…

Огонь резко пошел на убыль и угас. …Неужели — все? Не может быть… — Серега опасливо приподнялся на локте. В голове пронзительный звон и уханье сердца. …Надо что-то командовать, а что?!. — почти панически резануло по нервам, но, слава Богу, с правого раздался хриплый голос Старого:

— Эй, господа хозяюшки! Живые есть? Ежли есть, руки в гору и выходим.

— И че? — глухо, как из по-земли, донеслось с той стороны дороги. — Конфетку дашь?

— По ебалу разок. Серьезно, мужики, не трону.

— Чего это ты такой добрый?

— Война войной, а безоружных мочить не приучен.

— Да ну?

— Слышь, ты тупой? Башку включи свою — на хуй ты мне сдался? Раздену, и иди. Мне товар гранатами портить неохота. Давай не еби мозги, выходи уже, а то закидаем.

С минуту там молчали. Серега напрягся — а если не поверят про гранаты? И че тогда? Гранат-то ведь нет, ни одной…

— Слышь, эй! Точно не кончишь?

— Я в баб кончаю. Не ссы, сказал — не трону. Только все вылазьте, понял ты меня? Если хоть один пионер-герой останется — всех завалю.

Над дорогой повисла пауза, выделив треск пламени, лениво копошащегося в заднем хамвике и под расстрелянным сильнее всех средним КамАЗом.

— Выходим, не стреляйте.

Ахмет приподнялся над гребнем, держа на прицеле то и дело затягиваемый копотью проход между главной фурой и первым КамАЗом. Из дыма вышел первый хозяйка — здоровенький хлопец в расстегнутой до пупа куртке. Аккуратно отбросив свою уродку, он вытянул руки в сторны и замер, не сводя глаз со Старого. Серегу словно подбросило — не дело старшему сидеть, как зритель в театре. Привстав на колено, он выждал момент, когда Старый начнет распрямляться, и со всех ног дунул к первому КамАЗу, держа на прицеле осторожно выбирающихся из-за машин хозяек.

Встав рядом с Ахметом, Серега с кровожадной сосредоточенностью сверлил взглядом испуганных врагов. …С виду — люди как люди, а?! А че, суки, творите с нами! Ну вот, пидарасы, ща ответите!.. — эта мысль довольно ясно читалась на его возбужденной боем моське, и добавляла холодного пота обреченным иринисам, старающимся не поймать случайно взгляд этого юного дикаря с горячим автоматом в руках. Семеро хозяек выстроилось в неровную сгорбленную шеренгу неподалеку от кучи сброшенных стволов.

— Все? Подранков не валяется там? — Серега заметил, что тон Старого изменился: Старый явно торопился, разговаривая с пленными как с пустым местом — ни малейших попыток рулить, ни грамма эмоций. …Да он их списал… — догадался Сережик и пообещал себе, что уж на этот раз перехватит лично хотя бы одну глотку.

— Есть, но тяжелые. Стрелять не смогут, — с готовностью доложил тот же длинный, что отозвался первым. — Я еще слышал, как в кузове кто-то…

— Цыц. — оборвал разговорившегося Старый и вытащил из кармана связку пластиковых хомутов, бросив ее прячущемуся за спины других коротышке. — Эй, порося, покрути-ка корешков своих. Чтоб затягивал как следует, понял? Так, э, пидарасы, ладошки врозь сделали! Ты, баран! За спиной! Во-о. Крепче тяни, свиненыш. Все, теперь сам иди сюда…

— Ой!

— Терпи, свинья, один хуй зарежу… — отрешенно ухмыляясь, пробормотал Ахмет, вталкивая коротышку в толпу пленных и вдруг гаркнул так, что пленные вздрогнули как один организм: — А ну, пали, суки! Пали, быстро! Куда, блядина! Мордой вниз. Кто дернется — труп. Сереж. Иди колонну зачищай. Помнишь?