Остро пахло пожарищем, едким, дерущим горло дымом сгоревшей взрывчатки и еще чем-то зловонным.

Повернув за угол. Осипов остановился пораженный и растерянный. Ноги вросли в землю. Перед ним было то, что раньше называлось улицей, а теперь не имело названия. Крупные бомбы сделали свое дело: поваленные деревья, какие-то дымящиеся обломки, горы вывороченной земли, а подальше закопченная станция с темными обгоревшими вагонами, между которыми сновали люди. Надо было идти. И он пошел.

Когда ноги Осипова оказались на бруствере рыхлой земли, окаймляющем воронку, он вспомнил, что есть еще погреб. «Где же он?…» Нашел погребок Вход забросан свежей землей и обломками саманного кирпича. Матвей спустился по ступенькам вниз, но никаких признаков жилья в погребе не нашел. Он вылез наверх и решил поискать кого-либо из соседей. Осмотрелся и только теперь увидел в конце разбитой бомбами улочки группу людей. Женщины, мужчины и ребятишки разбирали завалившуюся хату. Светы и ее матери среди них не было.

Железнодорожник, видимо старший команды, пошел навстречу:

— Здравствуйте. Кого командир ищет?

— Двух женщин. Вон там хата стояла.

— А кто вы им будете?

— Хороший знакомый.

— Плохи твои дела, товарищ летчик. Нету их совсем. Бомба прямо в дом угодила.

— Может, ушли куда?

— Нет, мы проверяли. Все, что можно было сделать, уже сделали. Помощников тут…

Выяснять подробности не имело смысла. Матвей повернул обратно. Едва передвигая ноги, он шел по земле, опаленной взрывами и обагренной кровью ни в чем не повинных людей. С горечью смотрел на воронки могилы и видел из сложенных деревьев и заборов кладбищенские кресты.

Прилетели две вороны, и их появление больно резануло по сердцу — почуяли смерть. Осипов взял палку, бросил в них. Птицы поднялись и бесшумно перелетели на другое место. Тогда он вытащил пистолет. Вороны, видимо, уже были знакомы с этим предметом, поднялись и полетели к станции. Ветерок донес до уха от ближней воронки какое-то бормотанье. Матвей подошел ближе и увидел на дне ее женщину в светлом, испачканном сажей и землей, порванном по подолу платье. Она перебирала скатывающиеся к ней сверху комочки земли и непрерывно и быстро говорила: «Детки, где вы? Идите скорей ко мне…» Матвею стало трудно дышать. Бессильный помочь этой раздавленной горем женщине, он пошел дальше, и ноги вновь привели его к тому месту, где земля была разворочена самой кровавой для него воронкой.

Обессиленный, Матвей сел, и тишина окружила его со всех сторон… Он не помнил, думал ли он о чем-нибудь. Время текло помимо него. Может быть, приходили люди, но он их не видел, а они по-житейски были мудры и не мешали ему.

Потом он услышал звук работающего мотора, погромыхивание и дребезжание кузова. Из-за поворота показалась видавшая виды санитарная машина. Подъехала и остановилась. Подошел Ведров:

— А я тебя ищу…

Положил руку на плечо, потом достал папиросы и молча дал закурить…

— Кругом теперь столько горя… Ты потерял и знаешь где. А я даже не знаю.

— Ефим Иванович, как же так? Почему?

— Мы с тобой солдаты. Надо ехать. Смотри, уже день к вечеру покатился. Приедем, я тебя еще раз ощупаю. Да и корсет надо тебе соорудить из брезента. Ходить, да и летать через денек-другой в нем будешь. Позвоночник беречь надо. Не пойму, как ноги и ребра твои выдержали. Я ведь был судмедэкспертом. Чего только не насмотрелся и всегда удивлялся, каким может быть крепким и сильным человек, но и, наоборот, до обидного слабым и уязвимым.

Никто Осипова в полку не ругал. Его появление было для всех приятной неожиданностью. По докладу прилетевших домой летчиков, Матвей «приказал долго жить».

Но и вернувшихся с задания «не казнили»: они сразу доложили, что не успели сорвать атаку немцев на ведущую пару. Бой-то начался для всех неожиданно. Были заняты землей, а «лагги» поздно увидели врага.

После возвращения в полк короткая летняя ночь показалась Осипову неимоверно длинной. Малейшее шевеление вызывало стреляющие боли по всему телу… Перед открытыми глазами белел потолок, и он видел на нем Светлану, сидящую на берегу, и яркую луну за ней. Огромные девичьи глаза стали надвигаться на него и оказались рядом с его лицом. Матвею почудилось дыхание Светланы, а потом он явственно почувствовал на щеке ожог поцелуя и услышал слова: «Я буду ждать тебя всегда». Он шевельнулся, и видение пропало…

Прошли долгие или короткие бездумные минуты, и Матвей увидел черные руины улицы, землю в воронках и узнал среди них самую страшную. «Не воронку — могилу. Как у летчиков: вместо холмика земли кратер от упавшего самолета, в котором тело летчика, подобно метеоритному веществу, больше испаряется, чем остается». Матвей прикрыл глаза рукой: «Она ждала меня. А я не мог прийти к ней на встречу. Я должен отомстить фашистам за нее, за всех, кого уже нет в живых, и за тех, которые еще погибнут. Мстить, пока ни одного оккупанта не останется на нашей земле».