«Курс чтения» заставил Жуйовича понять, что он напрасно осудил Тито, а когда Джилас и Ранкович навестили его в тюрьме, он тепло приветствовал их и даже добровольно вызвался направить в «Борбу» письмо с покаянием.

Его выпустили из тюрьмы, восстановили в партии и в 1976 году, когда он скончался, устроили ему похороны со всеми военными почестями [396] .

Тито проявил к Жуйовичу снисхождение, но все-таки отправил тысячи информбюровцев в концлагерь на Голы оток (Голый остров), неподалеку от города Сеня, что в северной Адриатике. Начиная с 1948 года и вплоть до 1950-х годов около 12 тысяч мужчин, а также небольшое число женщин были морем отправлены на этот негостеприимный скалистый остров, где они добывали в каменоломнях мрамор.

Лагерный принцип заключался в том, чтобы заставить узников завоевать право на освобождение, что предполагало, помимо прочего, и признание предъявленных обвинений, и покаяние в прегрешениях.

Всех новоприбывших подвергали избиениям, сопровождавшимся моральными издевательствами. К заключенным не допускались посетители, а родственникам даже не сообщали о местонахождении их близких. Им просто говорили, что «отец уехал в командировку». Все выпущенные с Голого острова на волю давали клятву хранить молчание под страхом возвращения обратно. Даже когда коммунизму в Югославии пришел конец, ветераны Голого острова весьма неохотно вспоминали о своем кошмарном прошлом.

Тито учредил лагерь на Голом острове при содействии Ранковича, хотя даже Ранкович не знал о том, что же там в действительности происходило. По признанию Джиласа, он неоднократно слышал, как Тито восклицал в 1948 году:

«В тюрьму его! Отправить в лагерь! Что же можно от него ожидать, если он выступает против своей партии?»

О кошмарах Голого острова не ведали даже некоторые партийные функционеры самого высокого ранга, пока там в 1953 год не побывал генерал-партизан и романист Добрица Чошич. Вернулся он в состоянии ужаса.

После этого условия были немного улучшены. Но даже о самом факте существования лагеря в Югославии не было известно вплоть до отставки Ранковича [397] .

Хотя лагерь на Голом острове и не являлся лагерем смерти, подобно Ясеновацу, он, тем не менее, до сих пор остается позорным пятном на биографии Тито – так же как массовое истребление сербов и словенцев, которых в 1945 году в его руки передали англичане.

Период, последовавший за разрывом с Россией, был ужасным для югославских коммунистов и мрачным для всего остального населения страны, особенно крестьянства.

Тито был сильно уязвлен обвинениями Информбюро в ревизионизме и намерении реставрировать капитализм, поэтому он решил перещеголять Сталина в сталинизме – доказать, что он святее папы римского. Пятилетний план следовало доводить до конца.

И действительно, Борис Кодрич, глава комиссии по федеральному планированию, обвинил Хебранга и Жуйовича – своих предшественников в руководстве индустрией – в саботаже и намеренном сдерживании темпов социалистического строительства. Их обвинили также в пропаганде преимуществ частного предпринимательства [398] .

Второй пленум ЦК КПЮ, состоявшийся в феврале 1949 года, предначертал «большую смелость и ускорение темпов развертывания коллективизации сельского хозяйства [399] .

Хотя коллективизация в Югославии не была столь людоедской, как в Советском Союзе, она повлекла за собой неизмеримые страдания, людской гнев и разруху.

В Македонии в 1945 году было только два коллективных хозяйства, к концу марта 1949-го их стало уже 400.

В Хорватии за первый квартал того же, 1949 года их число удвоилось по сравнению с предыдущим годом.

Коллективизация вызвала яростное сопротивление на северо-западе Боснии, в мусульманском анклаве Бихач, где Тито в 1943 году основал свою ставку. Неудачи в деревнях вызвали голод в городах.

Экономическое эмбарго советского блока против Югославии еще более усугубило трудности, но так и не смогло сломить волю югославов или спровоцировать беспорядки. Коммунисты сохраняли верность Тито, тогда как антикоммунисты вдруг возлюбили русскую модификацию коммунизма.

В Белграде в 1953 году имелось немало доморощенных теоретиков, считавших, что ссора с СССР – лишь уловка, нацеленная на то, чтобы обмануть Запад.

Сталину истинное положение вещей было известно лучше. Избегая упоминать имя Тито лично, он развернул пропагандистскую кампанию, устроил показательные судебные процессы над титоистами в Восточной Европе и, возможно, даже планировал физическое устранение Тито. Начиная с 1948 года издательства Информбюро разразились потоком статей, листовок и книг, разоблачавших Тито как троцкиста и американского шпиона. В обиход была запущена фраза «платный трубадур гнусных палачей с Уолл-стрит».

Русские так и не узнали о контактах Тито с немцами во время «мартовских консультаций» 1943 года. Британский коммунист Джеймс Клугман, служивший в годы войны в британской разведке и позднее обвиненный Майклом Лисом в том, что он содействовал приходу Тито к власти, написал книгу под названием «От Троцкого до Тито».