Но Василий решил не ждать нападения и, атаковав неприятеля, оказался прижатым лицом к стене здания суда мертвой хваткой Владимира. Все произошло так быстро, что он даже глазом моргнуть не успел. И не понял, как это случилось.

– Не смей даже приближаться к ней!
– прошипел Владимир ему прямо в ухо, и для большего эффекта сильнее вывернул его руки, так что Василий заверещал, как свинья на убой, - Ясно? Я не слышу!

– Да, ясно-ясно, - вскрикнул Василий, и едва его отпустил Владимир, скатился по стене.

Даша все этой сцены наблюдать не могла, так как ее все же вывернуло. Она едва успела отбежать в сторону, за нестриженный куст "волчьей ягоды", и в данный момент была крайне благодарна нерадивым коммунальным службам за предоставленную живую изгородь.

Владимир, обернувшись и не найдя Дашу на прежнем месте, не на шутку испугался. И почему-то в мгновение ока мозг выдал самые ужасные варианты ее исчезновения, а именно, что ее украли, причем из-за него и из-за его работы. Но сбежав по ступенькам, он услышал ее слабый стон и метнулся в сторону кустов.

К счастью она уже пришла в себя и, подойдя к нему, обессиленно прильнула к груди.

– Что случилось?
– встревоженно спросил Владимир.

– Я не переношу его сигареты, - объяснила Даша, - И, кажется, у меня начинается токсикоз.

Он с облегчением вздохнул и повел к машине. Посадил ее и сам сел за руль.

– Дашенька, - тяжело начал Владимир, - ты знаешь, я завтра улетаю. Я бы хотел встретиться с детьми сегодня.

– Ты у меня отпрашиваешься?
– удивилась она.

Зачем тогда вообще ты предложил встретиться?

– Я бы хотел, чтобы ты поехала со мной, - будто извиняясь, ответил он.

Даша задумалась. Человек, который ничего не может обещать, который живет одним днем, который не может расстаться со своей работой, которая и опасна и трудна, и потому ему нравится; не имеющий ничего настоящего, в том числе и имени, тем не менее желает, чтобы ее дети, были знакомы со своими сестрами.

– А как к этому отнесутся их родители?
– спросила она.

– Нормально. Иначе я бы тебе этого не предложил.

– В таком случае, я согласна, - решила Даша, - расскажи мне о них.

Владимир слегка задумался, с чего начать, но молчание его было не долгим.

– Людмила уже совсем взрослая, ей двадцать один год. Разносторонне развита, с ней легко можно найти множество общих тем. Она тяжело переживала развод родителей, однако смогла все правильно понять, а возможно и слегка абстрагироваться. К общему удивлению, она даже маленькой Оле смогла объяснить, что к чему. Вероятно, поэтому решила стать психологом.

– И она вас не отличает?

– Нет, - он усмехнулся, - но одно свое маленькое наблюдение она однажды выдала - если папа приехал на джипе, значит у него хорошее настроение, он веселый и жизнерадостный, а если на "Сонате", то он романтично-спокойный, и просить можно все что угодно.

– Ты балуешь детей?

– Я вижу их столь редко, что не могу им ничего запретить, - согласился он, - но замечу, они не наглеют. Впрочем, сейчас сама все увидишь.

– Почему именно "Соната"?
– поинтересовалась Даша.

– Соотношение цены, качества и потребностей сошлось ней. Я пользуюсь ею редко, слишком дорогая машина мне не нужна, а в этой мне вполне комфортно. Тебе нужно заехать домой?

– Нет.

– Как ты себя чувствуешь? Тебе не плохо?

– Нет уже все хорошо, - Даша смущенно улыбнулась, польщенная его вниманием.

– Значит, сейчас забираем девочек и едем по магазинам, - решил Владимир, - в зависимости от того, что себе присмотрела Людмила. А потом наша программа будет зависеть от того, что пожелает моя малышка.

Однако Владимир явно преуменьшил достоинства своей дочери. Оля, несмотря на свои неполные двенадцать лет, была довольно высокой и оформившейся девушкой, и являлась некоторой противоположностью своей сестре. В то время как Люда была копией братьев Захаровых - такая же светловолосая, голубоглазая и обаятельная, Оля - воплощение серьезности и скромности, а иссини-черные волосы добавляли яркости почти синим глазам, контрастируя с бледной кожей.

"Настоящая аристократка!" - решила Даша, но ошиблась, так как девочка оказалась напрочь лишена женственности, что правда не казалось отталкивающим.