– Ты выглядишь сегодня...
– Миха сделал эффектную паузу, - необычно.

Друг закусил губу. Я закатила глаза.

– А ты галантен как всегда.

Села рядом с парнем, уставилась отцовскую спину. Родитель, видимо, почувствовал мой взгляд и, повернув голову, подмигнул. Подперла щеку кулаком и стала смотреть в окно.

– Ой! Больно же!
– вскрикнула я, получив тычок под ребра.

– Доска стиральная, - Миха наградил меня еще одним сомнительным комплиментом за сегодняшний день.

– Это называется: не в коня корм, - провозгласил родитель, потрясая половником.
– Ест за двоих, и нигде не прибывает.

– Не ври. Я ем как птичка!

– Как птичка-страус, - включился в дискуссию друг. Хотя, какой он друг после этого?

– Сам ты индюк! Ты зачем, кстати, пришел?
– грубовато спросила я.

Хотела еще сказать, что Миху тут совсем не ждали, но наткнулась на заинтересованный взгляд отца.

– Всегда поражался, как вы дружите, - задумчиво проговорил он, - ни разу не видел, чтобы вы не препирались. Вы мирно жить не пробовали?

Мы с Мишкой переглянулись и синхронно пожали плечами. Отец хохотнул и вернулся к своим кастрюлями.

Я стругала салат. Миха с родителем разговаривали о своем мужском. Я к ним не лезла - думала о Скейтере: мысленно восстанавливала его портрет. Выходило плохо, черты получались смазанными, нечеткими - видела-то я его дважды, да и то не уверена, что во второй раз это был действительно мой Скейтер.

"Интересно, он мне что-нибудь написал".

От грез о полуночном чате меня оторвал звук отворяемых дверей. Брат пришел, и судя по копошению в прихожей и негромкому разговору - не один. Тарас через какое-то время зашел на кухню, поздоровался, пожал Мишину ладонь, обозвал меня страхолюдиной и попросил-приказал срочно привести себя в порядок. Я только вздохнула, делая вид, что недовольна. Хотя была рада предлогу переодеться.

В коридоре, как раз перед дверью в мою комнату, я налетела на что-то и выругалась в голос. Это что-то подозрительно тренькнуло. Чехол с гитарой повалился на пол.

– Кто тут чего понаставил?

Возмущалась я только потому, что испугалась за сохранность инструмента.

– О, Майка! Растяпа!
– Миха был тут как тут. Я же, не отошедшая от испуга, сказала, мол, нечего раскидываться дорогими вещами. Парень, не обращая на мою тираду внимания, расчехлил гитару, осмотрел со всех сторон. Тем временем, на шум из комнаты брата вышли Тарас с Олегом.

– Ой, привет, Олег, - не дожидаясь ответного приветствия, я юркнула к себе в комнату.

Еще раз осмотрев лежащую на середине кровати гитару, я вышла из комнаты. Инструмент отделался легким испугом, я, впрочем, тоже.

На кухне было оживленно. Отец накрывал на стол. Тарас мешался рядом. Миха сидел на прежнем месте.

– О, ты как раз вовремя, - обрадовался брат.
– Пойду Олега позову, - прокричал он уже из коридора.

Я помогла папе сервировать. Хотя там сервировкой, как такой, и не пахло: салат и хлеб в центр, тарелки с супом пять штук и ложки в том же количестве. Плюхнулась рядом к другом.

– Извини за гитару. Я нечаянно, - шепнула парню виновато.

В это время на кухне появились новые действующие лица. Олег смерил нас тяжелым взглядом. Наверно, решил, что я непозволительно близко наклонилась к "постороннему" парню.

Миха часто обедал или ужинал у нас, и я была привычна к трапезам в кругу трех мужчин. Но сегодня чувствовала себя неловко из-за присутствия Олега. Возникло острое желание разбавить наши посиделки женским обществом.

Начало ужина просидела, уставившись в тарелку. Остальные внимали разглагольствованиям Тараса о каком-то мотоцикле. Прислушалась и я.

– ... короче, классная машина, осталось только...
– часть терминов благополучно пролетела мимо ушей.
– А потом, Олег, будешь ласточкой летать.

Я фыркнула, вспомнив наши сегодняшние препирания с Мишей - не кухня, а курятник, все сравнения с птицами.

Тарас замолк, посмотрел на меня.

– Чей мотоцикл хоть?
– спросила я, в надежде отвлечь брата.