– Ага, рассказывала я тебе про него прошлым летом. Помнишь?

– Помню.

Мне показалось, что друг рассердился. На кого только, не понятно. Но мне в тот момент было не до анализа поведения Миши.

– Май, будь другом, вынеси мне сигареты на улицу. Они в худи, худи на вешалке в коридоре.

Я безропотно согласилась, желая хоть на какое-то время остаться одной.

– Леш, я сейчас, - махнула блондину, чтобы не выглядеть совсем уж невоспитанной. Парень кивнул, мол иди, подожду.

Я быстро зашла в дом. В прихожей кофты не оказалось. Она нашлась в комнате, где ночевали "мои мужики": папа, Тарас и Миха, соответственно (скоро, наверное, последнего придется вычеркнуть из этого списка). От пронесшейся мысли я расстроилась пуще прежнего. Нашарила пачку в кармане худи и вышла из дому. Ни одного из парней во дворе не находилось. Я вышла за калитку, посмотрела влево, вправо, дорога так же оказалась пуста. Ничего не понимая, вернулась к крыльцу. Я не чувствовала обиды от того, что парни неизвестно куда подевались. Даже была от части рада повороту событий, мне надо было подумать.

На огромном, на мой взгляд, бабушкином участке можно без труда потеряться. На краю ее огорода растет раскидистая черемуха. Под ней можно спрятаться не только от жары, но и от любопытных глаз.

Туда-то я и направилась. Уселась на кособокую лавку - что бы я не говорила об отце, какой он классный, плотник из него еще тот. Вытянула сигарету из пачки. Нет вы не подумайте, мне не хотелось курить, просто позлить Миху, в отместку.

Друг нашел меня, когда вторая сигарета истлела наполовину.

– Зараза, - высказал мнение Миха, забрав свое имущество, в том числе и прикуренное, сел рядом.

– Хорошо тут, - с идиотской улыбкой пробормотал парень.

Он явно не имел ввиду виды (простите за тавтологию), так как мы сидели в эдакой зеленой клетке: позади росла черемуха, она же накрывала сверху, словно навес; с трех других сторон были заросли малины и вишни.

– А ты что, больше меня ругать не будешь?
– опасливо спросила я, так и не дождавшись реакции друга.

– За что?
– удивился Миха, распахивая глаза, которые до этого щурил.

– За сигареты, - я опустила взгляд и лишь тогда заметила, что друг надел кофту и один из рукавов был натянут на кисть, видны были только кончики пальцев. Я уже хотела спросить, в чем дело, но парень меня опередил.

– Пусть отец тебя ругает.

– То есть, пусть ругает?
– не поняла сразу к чему он клонит.
– Что?!
– меня озарила догадка.
– Ты ему не скажешь! Ведь не скажешь?
– умоляюще попросила я.

Миха ничего не ответил. Снова разулыбался и сощурил зенки. Гад! Слабо пнула его в голень - ноль реакции.

– Мишка, я на тебя обижусь и не буду с тобой год разговаривать!
– в запале прокричала я.

Парень лениво открыл один глаз (что-то он мне напоминает зажравшегося кота) и... снова сощурился. Блин, нашла с кем дружить.

– Май, не пыхти. Ничего я не скажу. Ладно пошли.

Друг поднялся, я последовала за ним. У дома нас встретил родитель.

– Доброе утро, Пал Николаич!

– Ай-яй-яй, ребятки, с утра по кустам, - пошутил отец-пошляк, - что о вас люди подумают, - покачал он головой в притворном осуждении.

Миха довольно заржал и в один прыжок оказался на крыльце, а в следующие мгновение скрылся в доме. Мне повторить его маневр не удалось. Я почти прошмыгнула мимо родителя, когда отеческая рука схватила меня за шиворот. Папа меня обнюхал.

– Курила?

– Нет, - соврала, не моргнув, - Мишка курил, я рядом сидела.

Родитель наклонился ближе к моему лицу. Вдруг выражение его глаз поменялось. В мгновение ока передо мной стоял не строгий и злой, а добрый папа с понимающей, немного снисходительной улыбкой.

– Почисти зубы, дочка, и побрызгай, - отец махал руками перед моим лицом, - духами, что ли? Знаешь ли, бабушка может не понять.

Я, бросив все силы на то, чтобы не моргать от удивления, пошагала в дом. Перед самой дверью оглянулась на отца, тот продолжал улыбаться и даже подмигнул, увидев, что я обернулась. Ванная, к счастью, оказалась свободная. Тщательно намылила руки, стараясь смыть запах табака.