— Конечно. — Он делает фирменный кивок рок-звезды — небрежно и круто. — Где мне сесть?

Я указываю на столик и переключаюсь на автопилот. На этикет нет больше времени.

— Садитесь вот туда, — говорю я Дрейку. — Придвиньте стул поближе к окну. И возьмите чашку, пожалуйста. Я бы хотела, чтобы она оказалась на переднем плане.

— Отлично, — подмигивает Дрейк. — Я как раз не допил чай.

Уоттерс встает из-за стола. Я ловлю на себе взгляд Лео, который можно описать только как «нежный», и улыбаюсь ему искренне, почти нежно.

— Ни пуха, — шепчет он, глядя мне в глаза.

Я на секунду замираю, так меня притягивает его вид.

Потом, быстрее, чем успеваю подумать, спрашиваю:

— Подождешь меня?

Лео улыбается:

— А ты как думала? Ты от меня так легко не отделаешься.

Снова улыбаюсь ему, и тут вдруг до меня доходит: участия Лео во всей этой истории скрыть не удастся. Энди и Марго увидят его имя под статьей в журнале. Все увидят. Наши имена будут напечатаны рядом, на одной странице с именем Дрейка. Однако я поднимаю камеру и говорю себе, что ради такого можно и потерпеть кое-какие неудобства.

Следующие пятнадцать минут проходят в адреналиновом тумане — я отщелкиваю девяносто четыре кадра под поток монотонных указаний Дрейку: «Сядьте здесь, встаньте там, немножко левее, подбородок чуть выше, улыбка, не улыбайтесь, с полуулыбкой, чашка в руке, рука на столе, рука на колене, посмотрите в окно, посмотрите за мое плсчо, посмотрите на меня».

И наконец:

— Все, закончили. Спасибо, Дрейк.

Я довольна. Просто счастлива. Меня охватывает эйфория, оттого что я знаю: сегодняшняя съемка была великолепна. Я всегда чувствую, если съемка удалась, и сегодня у меня нет в этом ни малейшего сомнения. Дрейк позировал в лучах естественного света, создающего эффект легкого нимба. Красные тона интерьера ресторана контрастировали с черной одеждой Дрейка и белой чашкой. Четкие линии стола, окна, фигуры Дрейка создали идеальную картинку.

— Спасибо, Эллен Дэмпси, — улыбается Дрейк. — Мне было совсем не больно.

В ответ я улыбаюсь — нет, сияю — и стараюсь запомнить, как он произносит мое имя, заставляя его звучать как строку из стихотворения одной из его песен. Я нахожусь на вершине абсолютного физического и эмоционального блаженства.

Дрейка уводит его свита, Джастин собирает оборудование. Роза прикрепляет над кассой фотографию Дрейка с автографом, Сюзанна устраивается у стойки с чашкой горячего шоколада, а я остаюсь наедине с Лео… Стою у стены в глубине зала и, не отрываясь, смотрю ему в глаза. Снова.

— Ну что? Ты как? — спрашивает Лео.

Его вопросы озадачивают — наверное, он намеренно задал их таким образом.

— Ты о фотосессии? — уточняю я.

— Конечно, — отвечает он лукаво. — О съемке. Обо всем другом.

Я смотрю на него, боясь признаться, что мне волшебно хорошо. Я никогда еще не испытывала такого наслаждения от работы и очень редко чувствовала к кому-либо такое сильное влечение, какое чувствую сейчас к Лео. Мне ужасно хочется сказать ему, что мы не можем оставаться друзьями, но мысль, что мы больше не увидимся, невыносима. Да, я счастлива замужем, но очень привязана к Лео и хочу, чтобы так было всегда.

Но конечно, я не произношу ничего подобного — по множеству причин. Дарю Лео счастливую улыбку и замечаю, что сделала несколько приличных кадров.

— Так что не беспокойся, мои фотографии не сильно испортят твое интервью.

Он смеется:

— Это хорошо, а то я беспокоился на этот счет. С самого момента, как позвонил твоему агенту, все думал: «Черт, она испоганит мне всю работу».

Я улыбаюсь, может, слишком кокетливо, и он отвечает мне такой же улыбкой. После десяти секунд наэлектризованного молчания я спрашиваю, получилось ли интервью.

Лео кивает, похлопывая по карману, где лежит диктофон.

— Да. Я не до конца представлял, чего следует ожидать. Говорили, что он вполне приятный парень — приветливый, открытый, искренний… Но никогда не знаешь, в каком настроении будет собеседник… Понимаешь меня?

Я киваю:

— Да, если человек не в настроении, работать гораздо труднее. Хотя на фотографиях угрюмые и хмурые иногда выходят лучше, чем можно ожидать.

Лео делает шаг мне навстречу.

— Я думаю, все дело в настрое, — произносит он многозначительно.

— Да, — соглашаюсь я и осознаю, что глупо улыбаюсь. — Настрой — это важно.

После очередной напряженной паузы Лео нарочито небрежно спрашивает о моих дальнейших планах на сегодня. Ответ на этот вопрос я успела прокрутить в голове дюжину раз, подсознательно желая, чтобы у нас была еще одна ночь в «Беверли-Уилшир», и одновременно испытывая облегчение — в номере гостиницы лежит обратный билет, которыт спасет меня от меня самой.

— Я лечу в Нью-Йорк, — говорю я.