Но не обстановка приковала наше внимание, а ...настоятельница Аравела, с рассеченной губой, с залитой кровью порванной блузой, стоящая на коленях перед троном. Ее держали двое гадов; спустившийся с трона лысеющий человек, с жестоким, тонким лицом, надев на руку громадный перстень, полыхнувший яростным, свирепым, кровавым светом, наотмашь ударил ее по лицу... Вздрогнули все; я же с тоской вспомнила об оружии, оставленном в доме Аравелы. Не о шпаге сожалела, нет, о кинжале... Он остался бы незамеченным. Эх, что ж я вовремя не среагировала то, что ж сплоховала... 'Так будет с каждой из вас, кто посмеет мне воспротивится! Каждую из вас будут пытать, начиная с иголочек под пальчики и заканчивая раскаленным железом...Я знаю, что объединившись с вашей дурой-настоятельницей, вам откроется местоположение Лучезарных, и лишь в этом случае вам сохранят жизнь. Итак, Аравела, не будем терять время - кто достоин великой чести быть рядом с тобой!' - и вновь удар, от которого Аравела падает без чувств. Ее обливают водой, бьют по щекам. Холод, обступивший меня со всех сторон, морозит разум; сердце, бешено стучащее, не может вырваться из ледяного плена, опутавшего меня всю...

Вэй в ужасе сжимает рот рукой, и вдруг плача, с криком: 'Отпустите ее, сволочи!', бросается на них; и страшно отшвырнутая в сторону, она врезается в статую. И сердце мое вздрогнуло от неминуемого...Продвигаясь к ней, напряженно наблюдала, как Вэй, держась за статую, пытается подняться. Лицо у нее побелело - в глазах мука вперемежку с дикой болью, и меня саму едва не скручивает...Стражники наместника подошли к нам, и выдернув из кучки людей трех монахинь, потащили к Аравеле...

Я же тихо пробиралась к подруге, не сводя с нее глаз, одновременно пытаясь осмотреть зал в поисках любого предмета, который можно было бы использовать разящей, ударной силой... Находила, но вне моей досягаемости! Черт!! Поднявшись с пола, пошатываясь, Вэйлори замерла - и я поняла, почему. Она увидела Теранто, стоящего в тени трона и не сводящего с нее глаз. Серая форма стражника неожиданно подчеркнула серую бледность лица и замученный вид...

И раздался истошный крик; наместник с какой-то слащавой улыбочкой смотрел на истязание бедных женщин... Меня пробрала дрожь. И стражники разделились - одни схватили оставшихся монахинь, два других - один, похлопывая рукой по эфесу шпаги, направился ко мне; второй шел к Вэй. Приблизившись, он протянул руку, чтоб меня схватить - на интуитивном уровне, моментом присев, правой врезала в пах... В уши врезался визг наместника: 'Убить ее!' - и на меня с каменными лицами бросается стража. Крик Вэй: 'Не трогайте ее!' - переходит в сдавленный писк; Теранто, каким-то образом оказавшийся вблизи от нее, толкает ее назад, под занавесь, находящуюся за статуями. И я чуть не падаю - опять, опять все замедлилось! И воздух плывет перед глазами, еще секунду обозреваю стражников с искаженными ненавистью лицами, красными глазами, очень медленно достающими шпаги...Вэй рвется ко мне, но наталкивается на непреодолимую преграду в виде плеча капитана. И словно опять слышу ее голос: 'Надо быть вместе. Помнишь слова настоятельницы'; и бросаясь к ней со всех ног, через какой-то миг, почти добежав, не выдерживаю, моргаю, и все приходит в движение. Твою мать! Меня заваливают; ногами нанося по ним удары, все же смогла вырваться...Но что мои руки и ноги в сравнении с их шпагами? 'Кинжал, Еле, держи!' - слышу крик Вэй; бросая мне длинный кинжал, вытащенный похоже, из сапога капитана, она не удерживается на ногах, и махая руками, падает назад...на эту занавесь, с треском через миг обрушивающуюся вниз тяжелой, удушливой, пыльной массой. Меня зажимают между двумя статуями; прячась от ударов шпаг, орудуя кинжалом, делая выпады, на миг выглянула - прижатая к белоснежной, с инкрустациями, двери, Вэй в отчаянии схватилась за ручку... И что-то вдруг произошло, что-то настолько невероятное, что-то такое непостижимое - что бой прекратился. Все вдруг замерли, лица стражников стали напоминать восковые маски; и разрывая повисшую мертвую тишину, раздался неестественный истерический вопль наместника Гонда: 'Убить мерзавку, убить, убить немедленно!!'.

Вэй открыла дверь... 'Еле, быстрее!' - рванув между статуями, с перехваченным дыханием, через пару мгновений я почувствовала, как ее рука практически намертво вцепляется в мое плечо. Мы бежим по какому-то коридору, у меня полная дезориентация: мелькают картины, какие-то двери, панно с цветами - и в одном из коридоров, нас окликает очень, ну очень старый старичок, с седой длинной бородой. 'Сюда, дамы, сюда!'. Картину со скрипом сдвигают, и обнаруживается потайной ход, ведущий вниз. 'Вэй! Вэй! Что происходит?! Ты смогла открыть дверь! Это значит...что ты...'. 'Лучезарная, Еле. Знаешь, пока там были, воспоминания массой накатили, а схватилась за ручку двери, и будто в колодец нырнула, холодный, глубокий...Короче, вспомнила я все!'. 'Я рада за тебя'. 'Я тоже рада, за тебя'. 'За меня?'. 'Ну да, здорово сестру иметь!'. 'Сестру?
– я остановилась в недоумении, и ничего не понимая, уставилась на Вэй, - какую сестру?'. 'Родную, Еле, и поторопись, за нами вообще-то погоня!'. 'Вэй, твою мать! Какая сестра? Объясни толком!'. 'Ох, что за характер. Дай руки, и помолчи, ладно' - улыбнувшись, она взяла мои руки; ее синие, почти фиалковые глаза, вдруг сделались огромными, глубокими, словно колодец. Дыхание мое перехватило, в голову вдарило с такой силой, что не удержавшись на ногах, я стала падать...

Боже, неожиданно...возник вращающийся шар, в котором я!! Вижу замок на возвышении! Я знаю его, точно знаю! Большая светлая комната - много кукол, большой корабль, лошадка-качалка, черт, всегда хотела покататься первой, а Вэйлори успевала раньше, так как была старше и быстрее; а я обижалась... ЧТО??!!

И все закрутилось в бешеном вихре... Я увидела себя, да, себя с сестрой! Вот мы бегаем по комнатам, и старый Освальд, точно Освальд! пытается нас остановить, и сильно ругается. А мы дразнимся и прячемся от него за какими-то тяжелыми, огромными полотнами с изображенными на них людьми... Вот и папа с мамой! И сердце сейчас не выдержит, и крик боли рвется изнутри - родные мои, родные!!

Спрятавшись, хихикая и щекоча друг дружку, мы замерли - до нас донесся встревоженный разговор родителей и нашей Сэрок, рыжеволосой воительницы, ее настоятельная просьба спрятать...девочек. Не понимая, мы переглядываемся - нас, что ли...

'ЧЕРНАЯ КОРОЛЕВА ПОЯВИЛАСЬ...Ее подчерк. Злобный и смертельный. На границе с Северным Королевством обнаружен склеп, внутри тела пропавших магов, в застывших неестественных позах и окровавленной грудной клеткой. Сердца магов исчезли; она забрала их мощь, сердца служат проводниками к Высшим силам, если ими воспользоваться, то ей будет несложно преодолеть защитный барьер из магических заклинаний и ритуалов, и оказаться в Лучезарном! Остановить ее будет невозможно, она разрушит все, что вам дорого...Она уничтожит мир как таковой и начнется хаос!'. 'Постой, друг мой Сэрок, но это прежде всего старая, старая легенда, и нет никакой опасности! Ты рядом с девочками, просто по традиции, раньше ты также сопровождала Гортензию. Зачем на нас нападать?! Объясни, ради Бога!' - отцовский голос чуть дрогнул... 'Королева Гортензия является лучезарной, и она и ваши дети - первые враги Черной. Она прямой потомок первомагов, отвечающих за гармонию во вселенной. За хрупкий баланс сил - всего должно быть примерно одинаково, тогда мир удержится сам. В привычном для всех состоянии - жизнь для всех, без исключения, с шансом изменить судьбу...Как когда-то сказала Верховная Хранительница - 'не вы дали жизнь, не вам ее отнимать'. Но...со временем возникло много нюансов, один из которых - свита Черной Королевы и она сама. Созданная из магии уничтоженных магов, она воплощение зла, помыслы ее черны...Единственное, что сдерживает ее разрушающую силу - это светлая, защитная магия Лучезарных, и королева Гортензия одна из магов. Дочери ваши полностью унаследовали силу Лучезарных. Если она сможет погубить их и получить вашу магию, то с ней уже не справиться. Никому...Поможет лишь вмешательство Верховной Хранительницы, но она спасет от гибели мир, но не нас. Мы ей неинтересны, она в ответе за вселенную...Поэтому, я прошу вас поторопиться, времени в обрез!' - и помолчав, чуть слышно добавила: "Гортензия, мне жаль"...

"Но, Сэрок, разве ты не в ответе за моих дочерей? Ты спасешь их, ты же телохранитель!". "Все верно, Ваше Величество, но с одним но - уровень не мой... Я справлюсь с целой сворой ее псов, с ее мерзкими тварями, но не с ней...К сожалению, вынуждена констатировать, что она существо высшего порядка; ее магия сильнее моей". "Значит, спасения нет?! И мы что, обречены?". "Нет, вовсе нет! Мы отразим ее атаку, по крайней мере, попытаемся! Но надо спрятать девочек, обезопасить их - сейчас они открыты для удара, уязвимы! Гортензия, ты не хуже меня знаешь, основной защитный дар Лучезарных проявляется только в пятнадцать лет; в возрасте, когда подросший, достаточно окрепший организм справится с мощной Силой Лучезарных...А сейчас они как...как слепые котята, их надо защитить!".

"Ну, хорошо, что ты предлагаешь?" - обреченно звучит голос отца. "Вывезти их за пределы Лучезарного, с верными людьми. Вне Лучезарного их не найти! Сияния магии еще нет, они чисты, их не найдут! Надо, просто надо выиграть время!". "Сколько, Сэрок?! Сколько нам быть в разлуке?". "Я не знаю...В утешение могу сказать - возрастают их шансы на спасение! Многократно! И это самое важное...".

"Ваше Величество - слышу голос, бьющий по сознанию и врезающийся в сердце, - Боже мой, это дед!
– извините за вмешательство, но Черная стала неимоверно сильна! Боюсь, мне предстоит просить вас о практически невозможном!". "Я слушаю тебя, Илларий...". "Вам быть может и незаметно, но простому люду в глаза точно бросится! И кто знает... В общем, когда девочки вместе, они словно лучики, понимаете... Внимание привлечь могут, а это опасно! Очень". "Что скажешь, Сэрок?". "Старец Илларий дело говорит. Об этом я не подумала. Да, боюсь, вопросы могут возникнуть, народ разный по земле ходит...Придется ...прятать по отдельности". "Нет, исключено! Вы с ума сошли! Мало того, что детей дома лишить, так еще друг с другом разлучить! Не бывать этому! Вон отсюда, с глаз долой!" - и тихий мамин голос, полный слез: "Бедные мои девочки...За что им такое?"...