– И не придется.

– Это почему это?

– Я учел первый опыт, больше никто ничего доказать не сможет.

– Однако….
– Виктор Петрович был не просто удивлен, напуган.
– Надеюсь с Алексеем ничего плохого не случится?

– Ничего ему не будет, а хорошая чистка только на пользу пойдет.

– Ну а мне может расскажешь, если не секрет, чем был вызван такой резкий и неудержимый понос? Мне что-то такие препараты из доступных в аптеке неизвестны.

– А они в аптеке и не продаются, народная медицина.
– Пожал плечами Артём.

– Как интересно, продолжай.

– Черный тмин, мята и зверобой, все у нас вдоль леса растет, да черный чай, для цвета. Сделал густой отвар, посластил, перелил в найденную на свалке бутылку из-под «Пепси-Колы», принес в школу, он у меня ее отобрал и залпом выпил. Наверное вкусно получилось.
– Артём ухмыльнулся.
– После этого точно два-три дня в туалет не сходить, накопилось. А сегодня на обеде я пролил его компот и отдал свой, заранее приготовленный, с выжимкой чеснока сдобренной кориандром и базиликом. Так же все у нас в обилии произрастает.

– Свободен.
– Виктор Петрович махнул рукой в сторону двери. И вдруг добавил, шепотом, женским голосом.
– Тише ты!

Артём повернулся и пошел к двери.

– Подвинься, не разбуди!
– Услышал он за спиной и белая дверь директорского кабинета вдруг стала мягкой, поплыла, кто-то начал нежно гладить его по голове и зашептал в самое ухо глупое «Чи-чи-чи…». Дверь дрогнула, затвердела и по ней побежали черные строчки -

«Кто слез на хлеб свой не ронял,

Кто близ одра, как близ могилы,

В ночи, бессонный, не рыдал, —

Тот вас не знает, вышни силы!

На жизнь мы брошены от вас!

И вы ж, дав знаться нам с виною,

Страданью выдаете нас,

Вину преследуете мздою».

Артём поднял глаза от томика Жуковского.

– Получается, что? Ерунда получается, вот что получается.
– Начал рассуждать он.
– Познание возможно лишь через страдание, а Адам и Ева были изгнаны из рая за попытку познания. Их вина - непослушание и, это же, причина их страданий, то есть пути к познанию. Замкнутый круг. А для Бога их страдание лишь мзда, непонятно зачем ему потребовавшаяся, но объясняющая замкнутость причинно следственного круга.
– Артём откинулся и начал раскачиваться на стуле, тот протестуя заскрипел. Артём продолжил раскачиваться не обращая внимания на скрип - мешать в пустой библиотеке было некому.
– Получается, что Бог, подталкивает к поступку и одновременно его запрещает, наслаждаясь терзаниями выбора подопытного.
– Артём прекратил качаться на стуле, сел облокотившись на стол.

– Маньяк какой-то.
– Подытожил мальчик.
– Бог - маньяк, ерунда какая-то получается.
– Артём встал из-за стола, подошел к стеллажу, и поставил книгу на место.

– Пусть светит месяц - ночь темна.

Пусть жизнь приносит людям счастье,-

В душе моей любви весна,

Не сменит бурного ненастья.
–

Вслух процитировал он один из стихов Блока.

– Хорошо сказал.
– Послышался за спиной голос Виктора Петровича. Артём обернулся.
– Толик Семкин из восьмого «Б» твоя работа?

– Моя.
– Спокойно признался мальчик.

– Попал ты, парень, в больницу его увезли!
– Виктор Петрович вдруг преобразился, став стереотипным директором школы.

– Ничего с ним не случится.
– По прежнему спокойно ответил ему Артём.

– Ни хера себе не случится!
– Взревел директор угрожающе приближаясь к Артёму.
– Ссыт четыре часа подряд и остановится не может! Ты думаешь, в больнице не догадаются анализ сделать? Еще как догадаются! А что они там найдут? Верошперон! Вот что они там найдут!

– Ничего они там не найдут, никакой химии я ему не давал.
– Спокойствие Артёма подействовало на Виктора Петровича, как гильотина на горячую голову. Он устало опустился на стул.

– Понимаешь ли, Артёмий, папа Семкина, заместитель Федорина, то есть большая шишка, он так это дело не оставит.
– Неожиданно спокойно продолжил Виктор Петрович.

– Я знаю.
– Холодно, уверенным голосом, перебил мальчик.
– И учел это. Не думаю, что кто-то обратит внимание на маленький синячок в области паха, а если и обратит - не страшно, ребенок, что с него взять, сам где-то наткнулся. Полежит дней пять в больнице, под капельницей, чтоб от обезвоживания не умереть и вернется к занятиям.

– Артём!
– Виктор Петрович вскочил.
– Ты мне это брось! Не знаешь, с кем играешь!

– А я и не играю, так же не могу назвать играми те тычки и подзатыльники, которыми меня ежедневно награждали пока я не начал защищаться.

– Но твои методы…

– Что, мои методы?!
– Перебил старшего Артём.
– Что в них такого?! Вы их просто не понимаете, поэтому и боитесь. Драки, издевательства, это вам понятно, не выходит за рамки обыденного, вот вы и не переживаете. А между прочим, мои методы.
– Артём голосом сильно выделил «мои», остался недоволен получившейся интонацией, повторил.
– Мои методы, как вы их назвали, куда безобидней ежедневных унижений. Наверное вам было бы проще и понятней, если бы я пришел в школу с отцовским ружьем и перестрелял всех?