Притон укрывался во чреве общественных бань – в него не попасть, не минуя купальни. Увидев в клубах белоснежного пара раздетых мужчин, Чжи Юнь не решилась войти.

– Пап, ты слышишь меня? Выходи! – во всё горло пищала она.

От купален к дверям потянулись какие-то люди. Чжи Юнь отвернулась:

– А вас-то кто звал? Я здесь папу ищу.

– Он внутри, не услышит, – ответил ей банщик. – Ступай-ка в курильню. Кому тут есть дело до мелкой девчонки?

Чжи Юнь, стиснув зубы, прикрыла руками глаза, во весь дух пронеслась мимо дышащих паром купален, свернула в зияющий темный проход, разглядев, наконец, два висевших у входа в притон фонаря. Лишь теперь на глаза навернулись горючие слезы обиды.

В ноздри ударил причудливый запах. Притон наполнял сизоватый дымок, укрывавший едва различимые лица. Вцепившись в свой зонтик, Чжи Юнь обходила лежанки, пока не нашла – наконец-то! – отца, объяснявшего что-то со льстивой угодливой миной одетому на благородный манер господину. С сигарой во рту средних лет незнакомец сидел на кушетке, лениво листая газету. Длиннющая цепь ниспадала с запястья его и тянулась по полу к ошейнику крупной немецкой овчарки. Забыв от обиды про страх, Чжи Юнь бросилась к ложу отца.

– Хорошо тут устроился! – плача кричала она. – Всей семьею искать измотались.

Пытаясь стащить его с узкой лежанки, Чжи Юнь наступила на цепь. Пес залаял. Чжи Юнь отскочила в испуге. Прикрикнув на пса, господин обернулся к Чжи Юнь и уставился прямо в лицо ей восторженным взглядом.

– Ты попусту здесь не шуми, – опустив трубку с опием, тихо промямлил хозяин. – Вот это достойнейший Лю, поприветствуй его на коленях.

– С чего это мне? – смерив взглядом почтенного Лю, раздражено ввернула Чжи Юнь. – Он у нас государь-император?

– А ты языком-то не больно тряси. По сравненью с почтенным иной государь – голодранец.

Сбитая с толку Чжи Юнь оглядела лицо господина. Но тот и не думал сердиться. В его проницательных узких глазах читалась нежданная мягкость.

– Ежели я поклонюсь, – Чжи Юнь резко тряхнула косичкой: тело ее коченело, лицо наливалось багровым румянцем. – Ежели я поклонюсь, чем тогда господин мне воздаст?

Содрогнувшись, запястье почтенного Лю глухо звякнуло длинной цепочкой.

– Смышленый ребенок, – издав приглушенный смешок, господин оглядел очертанья Чжи Юнь. – И чего же ты хочешь?

Чжи Юнь не смутилась. Она подмигнула отцу и без лишних раздумий сказала в лицо досточтимому:

– Шубу из норки хочу. Господину не жалко?

Чжи Юнь собиралась припасть на колени, но досточтимый, подавшись вперед, крепко сжал ее руку.

– Оставь, – господин перевел свою руку повыше. – Какая-то шуба? Считай, что твоя.

Прикосновение это надолго запомнит Чжи Юнь. Скользнув вниз по спине, его влажная кисть, задержавшись чуть ниже её поясницы, куснула как рот, полный крепких зубов, за упругую девичью плоть и исчезла, оставив болезненное послевкусие.

Утром в ворота лабаза ввалился Крепыш, сжимавший в объятьях вместительный короб с наклейкою модного универмага. Хозяин, признав в Крепыше порученца почтенного Лю, тут же крикнул работника в помощь.

– Вам рис прям в коробку насыпать?

Крепыш сунул короб в хозяйские руки:

– Ты что за дерьмо туда сыпать собрался? От досточтимого Лю старшей барышне дар! Он Чжи Юнь за назв аную дочку считает.

Слегка изменившись в лице, хозяин вцепился в коробку дрожащими пальцами.

– Дар принимать не желаем? – хихикнул Крепыш. – Там же шуба, а не голова мертвеца. А была б голова, всё равно б возвратить не осмелился: от господина подарок!

Хозяин расплылся в натужной улыбке:

– Она ж пошутила тогда. Кто же знал, что почтенный серьезно? И что же мне делать?

– Что делать? – Крепыш, навалившись на стойку, состроил глумливую мину. – Ты ж вроде торговец у нас. Вот и делай на этом навар. Чай невесть уж какая беда.

– Напросилась? А мне разгребать?! – тыча пальцем под нос непутевому чаду, бранился хозяин. – Мне только отца нареченного в нашей семье…

Вырвав короб, Чжи Юнь заглянула вовнутрь и, ликующе взвизгнув, достала тяжелую шубу.

– Не смей одевать!

– Это мне подарили!!

Чжи Юнь смастерила большие глаза: