– Донья Крус, – вмешался он в страстный монолог де­вушки, – даже и не пытайтесь отыскать способ известить принцессу Гонзага о том, где живет теперь ее дочь. Иначе и вам, и вашей подруге придется плохо.

– Однако вы только что утверждали, что не желаете смерти Авроры… Тогда чего же ей бояться?

– И я продолжаю это утверждать. Но если кто-либо по­пробует похитить ее у меня, я дам отпор любому, а вы дорого заплатите за непослушание.

– Не советую вам запугивать меня, монсеньор. Я рождена свободной, свободной и умру. И я не буду давать вам напрас­ных обещаний, ибо все равно не сдержу их. Но чего вы опасаетесь? Нас же будет охранять господин Пейроль!

И она наградила фактотума таким убийственным взглядом, что тот невольно задал себе вопрос: справедливо ли то, что только мужчины имеют привилегию именоваться сильным полом?

– Ах, если бы вы пожелали, – вздохнул Гонзага, – вы бы могли стать герцогиней…

– Да, вы правы, сам черт с вашей помощью едва не на­градил меня этим титулом! – насмешливо отозвалась Флор. – Впрочем, маркизой я могу сделаться и без вашего участия: сто­ит только приехать сюда маркизу де Шаверни.

– Какая же вы наивная, милая моя девочка, – улыбнулся принц. – Я припоминаю, что как-то вечером этот легкомысленный Шаверни выпил лишнего и намекнул вам на подобную возможность, но неужели вы поверили, что…

– Вас это никоим образом не касается, монсеньор! Впро­чем, нет, касается: буду ли я маркизой или останусь простой цыганкой, все равно я никогда не превращусь в соучастницу ваших преступлений! Так что не рассчитывайте, что вам удаст­ся сделать из меня слепое орудие вашей воли…

– Тем хуже для вас…

– Наша перепалка утомила меня, монсеньор, хотя я и по­нимаю, отчего вы так раздражены: вам досадно, что партия проиграна… Не теряйте же понапрасну время, господин принц. Вас ждут в Мадриде, вы на пути к новым должностям, поче­стям и богатству… Прощайте!

И цыганка, подчеркнуто почтительно поклонившись, напра­вилась к двери.

– Дерзкая упрямица! – бросил Гонзага своему фактоту­му. – Глаз с нее не спускайте, не давайте ей ни писать писем, ни получать их, а главное, не позволяйте ни с кем встречаться. Вы отвечаете мне за нее головой.

Пейроль наклонился к хозяину.

– А вдруг она будет слишком уж непокорна? – вкрад­чиво прошептал он. – Вдруг я решу, что нам опасно дольше держать ее подле Авроры и необходимо прибегнуть… к край­ним мерам? Даете ли вы мне полную свободу действий, мон­сеньор?

В устах такого негодяя, как Пейроль, подобный вопрос звучал весьма зловеще.

Взгляд его маленьких серых глазок был колюч, а крючкова­тый нос придавал фактотуму сходство с хищной птицей.

Разбойники, промышляющие в глухой лесной чаще, отбира­ют у одиноких путников только кошелек, Пейроль же жаждал жизни своей жертвы! Этот мерзкий ядовитый паук готов был, казалось, наброситься на непокорную и высосать всю ее кровь.

– Свободу действий? – переспросил Гонзага, сделав вид, что не понял вопроса.

Интендант указал рукой на далекий замок.

– Когда мы будем там… – начал он и умолк.

– Ну же! – поторопил Филипп.

– У отважной, но неосторожной юной девицы, отправившейся подышать воздухом на смотровую площадку башни или погулять по горной тропе, может, избави Бог, закружиться голова или подвернуться нога… Вы же знаете – утес имеет в высоту не менее сотни футов, ступени башни наверняка стерты и полуразрушены…

Принц, обхватив голову руками, надолго задумался: похо­же, лакей угадал намерения господина!

Выждав какое-то время, Пейроль снова склонился к уху Гонзага.

– Несчастье никогда не приходит одно, – прошептал он. – Флор может пригласить с собой подругу…

На этот раз, кажется, он зашел слишком далеко: принц вздрогнул и, поднявшись из-за стола, произнес:

– Нет, у меня иные намерения. Я решил оставить Аврору в живых: она станет нашей приманкой, своеобразным щитом, выкупом, который мы сможем отдать, дабы вернуть себе утра­ченное… Если она умрет, то между нами и французским дво­ром навеки вырастет непреодолимая преграда.

– Однако она наверняка будет помехой в Мадриде. Ваши планы грандиозны, а она как гиря повиснет на вас и помешает идти вперед. Регент может потребовать у Филиппа V [43] ее выдачи, а принцесса Гонзага самолично прибудет за дочерью… Вам при­дется давать объяснения, и доверие к вам будет подорвано.

– Подумать только, что время делает с людьми! – воск­ликнул Гонзага, скрестив на груди руки. – Куда же девалась твоя былая сообразительность, мой бедный Пейроль? Страх остаться один на один с тенью Лагардера превратил тебя в ал­чущего крови хищника… а может, ты попросту боишься доньи Крус?