Шрифт:
«Гадина проклятая, свалилась на нашу голову! — мысленно сказал он снаряду. И тут же испугался: — Нет-нет, не гадина. Только лежи спокойно. Совсем спокойно…»
И он сказал Тиму то, что обязан был сказать, раз уж так получилось:
— Тим… Если я капитан… Капитан должен быть, где… труднее, — Он не решился сказать «опаснее».
— А я не справлюсь с яхтой, — не глядя на Славку, отозвался Тим.
— Не валяй дурака.
Тим выпрямился. У него были решительные зеленые глаза.
— Славка, давай по-честному. Бросим жребий.
«Давай!» — чуть-чуть не сказал Славка. Но не сказал, потому что это было бы как раз не по-честному.
Конечно, ничего страшного не случится, он в этом уверен. Но… если все-таки… Тогда что он скажет матери Тима?
«Тетя Маша, так получилось. Мы тянули жребий. Я не виноват, что выпало ему…»
А если наоборот? Если что-то с ним случится, со Славкой? Тогда что скажут его маме?
Ну почему здесь не появится ни один взрослый?! Что за проклятое такое невезение? И ждать уже нельзя. Пацаны могут вернуться в любую минуту.
Славка решился:
— Тим, не надо жребия, не обижайся.
Они всегда во всем были равны. До сих пор. Но сейчас стало по-другому. Тим не мог отказаться от жребия, а Славка мог, он имел право. Но он еще не сказал об этом. Он сказал о другом:
— Не обижайся, Тим, но я сильнее. И я к своему портфелю привык… И я умею толчки и рикошеты рассчитывать: не упаду не споткнусь. Мне легче.
— Это нечестно, — сказал Тим.
Тогда, глядя в сторону. Славка наконец сказал:
— Тим, я командир яхты. Мы сейчас считаемся в плавании.
— Ну и… что? — тихо спросил Тим.
— Тим, — сказал Славка. — Ты не сердись… Командир имеет право приказывать.
У Тима стало чужое лицо.
— Ты мне приказываешь?
— Да, — чуть не плача, сказал Славка.
— Есть, капитан, — откликнулся Тим, глядя мимо Славки. — Слушаюсь, капитан.
Он это спокойно произнес, без всякой насмешки. Но ох как тошно стало Славке. И, глядя, как Тим идет к яхте. Славка отчаянно сказал:
— Ты думаешь, мне в герои хочется? Дурак ты… Тим! Ну, не злись! Нельзя же иначе!
— Я ничуть не злюсь, — не оборачиваясь, ответил Тим. Нагнулся и стал распутывать цепь.
— Ты… знаешь что? — нерешительно проговорил Славка. — Ты ошвартуй «Маугли» и подожди меня на базе. Я быстро…
Тим грохнул цепью о палубу и столкнул «Маугли» с песка. Вошел в воду по колено и прыгнул в яхту. По-прежнему не глядя на Славку, он ответил:
— Я ошвартую яхту. Но после этого плавание кончится, и тогда ты мне уже не командир. Я сам знаю, что мне делать.
«Вот мы и поссорились», — подумал Славка.
Но надо было идти. Главное сейчас — чтобы идти. Чтобы скорее избавиться от страшного груза. Остальное будет потом: они помирятся с Тимом, который все поймет; они опять вдвоем сядут на «Маугли»; они обсудят с Тимом, как избавить Славкину маму от писем из Усть-Каменска; они завтра пойдут купаться на Качаевку и возьмут Валентину и Диньку…
…Если проржавевший спуск взрывателя не окажется слишком хрупким.
БЕЛАЯ ДОРОГА
Потом Славке много ночей подряд будет сниться эта дорога. Светлая, почти белая земля с блестками кремния. Бесконечная дорога, белый бред под палящим солнцем…
Он вышел на эту дорогу не сразу. Сначала был пустырь с колючей травой и сухими раковинами улиток. Они хрустели под кроссовками. Славка решил было спрятать снаряд в этой траве и сбегать за помощью, но на пустыре паслись козы, и, значит, здесь в любую минуту могли появиться люди.
За пустырем тянулись домики и сады окраины. Обходить их пришлось бы очень далеко, и Славка пошел по улице. Он понимал, что делать этого не следует, нужно держаться подальше от людей. Но понимал он и другое: если идти в обход, не доберешься до моря и к вечеру. Тим явно ошибся, когда сказал, что до обрывов полтора километра. Он, видимо, не очень хорошо знал эти места.
К счастью, улица оказалась почти безлюдной. Только дважды промчались навстречу мальчишки-велосипедисты. Славка оба раза каменел от страха, будто встречные люди могли разбудить и встряхнуть снаряд…