От Шестого бастиона по извилистым дорожкам спустились в Карантинную балку. Здесь густо пахло полынью. Она, серовато-зеленая, высокая, росла островками. Такими же островками подымался бурьян — и свежий, и серый, прошлогодний. Но было и много ничем не заросших груд — сухая красноватая глина, щебень, желтые глыбы песчаника. Там и тут, в глине и среди камней можно было разглядеть ядра всяких калибров. Одни, полузарытые, ржавчиной своей сливались с землей. Другие, почти не тронутые коррозией, темнели дерзко и открыто, как выкатившиеся на середину комнаты мячики. С двух сторон их накидали сюда наши и французские батареи

Коля относился к ядрам без особой боязни, но и без лишней беспечности. Два ядра — для коллекции — лежали у него в комнате под кроватью (подальше от глаз тетушки), а больше и не надо. Таскать их в сумке — одна морока и туристам эту тяжесть все равно не продашь. И к тому же, кто их знает? Подымешь такой «мячик», а у него снизу — запальное отверстие… И Коля старался лишний раз не задевать чугунные шары. Зачем дразнить судьбу? Кто знает, вдруг именно судьба предупредила его давней газетной строчкой: «…ждет один из них — меня».

Да, еще не от всех страхов избавился Николай Лазунов-Вестенбаум. Ох, не от всех…

Но сейчас эти страхи еле шевельнулись и пропали. Была в Коле веселая беззаботность, было ожидание радостных и ничуть не тревожных событий. Летали желтые и коричневые бабочки. Одна, лимонного цвета, села на коротенький рукав Сашиного платья. Наверно, приняла серо-зеленый полосатый ситец за траву.

— Это капустница. Она решила, что ты капуста.

— А вот и нет. Капустницы белые, — серьезно возразила Саша. — Не прыгай так по камням, ногу свихнешь…

Но Коля прыгал — такое было настроение.

Однако веселая прыгучесть не мешала ему привычным взглядам зацеплять на пути трофеи. Он поднял несколько зазубренных чугунных черепков (наверно, две бомбы столкнулись тут в полете). Выковырял из глиняных комков две пуговицы с номерами французских полков и плоский латунный значок с орлом и буквой N — то ли с форменной сумки, то ли с кивера. Бросил в холщовую сумку, что висела на плече.

Саша часто уходила вперед, теряясь в своем «растительном» платьице среди полыни. Потом нетерпеливо оглядывалась:

— Опять застрял из-за этих гудзиков! Разве мы затем пошли?

— Иду, иду!..

От Шестого бастиона до оконечности Карантинной бухты по прямой не более версты. Если бы нормальной дорогой, то и говорить не о чем. А по склонам и горкам, по ямам и буеракам, да еще с остановками — путь, конечно, не такой быстрый. Но за полчаса все равно добрались до синей гладкой воды. Здесь бухта загибалась запятой и была неширокой, шагов сто. У маленького мыса приткнулась к дощатому причалу двухмачтовая шхуна с убранными парусами. Еще одна шхуна втягивалась с моря в бухту: завозили на шлюпке вперед якорь и мотали канат на шпиль. «Кажется, это называется верпование», — вспомнил Коля.

На шхунах суетились матросы, а на берегу — ни души. Только стрекот стоял в нагретом воздухе — то ли цикады, то ли обычные кузнечики. Они прыгали среди желтого мелкоцветья, чиркали Колю по ногам сухими крылышками. Травы стало гораздо больше, и дорога сделалась легче. Даже тропинка обозначилась, она змеилась недалеко от берега по плоским заросшим буграм. Солнце теперь светило в затылок, грело спину и плечи сквозь успевший полинять матросский воротник. Впереди, на синеве открытого моря, солнечно желтели несколько зданий. К ним и вела тропинка. К ним и шагала Саша, поторапливая Колю. А он опять присел на корточки.

— Саша, смотри!

Это было растение — ну прямо из тропических стран! Мясистые овальные листики с колючками. Как с картинки в журнале «Земля и море».

— Это кактусы!

— Это «ведьмины пятки». — терпеливо сказала Саша. — Их тут много.

— Ну, пускай «пятки»! Все равно из породы кактусов. Значит здесь совсем южный край. Да?

— Да уж ясно, не Петербург… — Впервые в разговоре с Колей у Саши появилась нотка превосходства. Впрочем, чуть заметная и только на миг. — Ну, идем… Видишь там самый большой дом, недостроенный? Это здешний Владимирский собор, его сам царь закладывал, когда приезжал сюда.

— Да знаю я… А чего же до сих пор не достроили, если сам царь…

Саша вздохнула с житейским пониманием:

— Работа большая, а людей и денег мало… А внутри того собора знаешь что?

— Что?

— Стенки от храма, где крестился князь Владимир. Ну, тот, что Ясно Солнышко. От него пошла по Руси православная вера…

— Чего-о?

Коля читал, конечно, что киевский князь Владимир взял когда-то Корсунь (так в ту пору звали Херсонес), а после помирился с византийцами и крестился у них. А потом крестил все свое княжество. Но неужели здесь, в получасе ходьбы от Колиного дома?.. Да, Коля слышал, что собор закладывал сам император, но думал, что это в память об осаде, а про княжье крещение не слыхал.