— А какими силами? — спросил отец.

— Сейчас посмотрим. А ну-ка, Сережка, свистни, ты любитель.

— Есть, начальник! — весело отозвался Сережка, и тотчас пронзительный свист сирены прорезал воздух.

Вскоре в ответ на сигнал Сережки кто-то отозвался таким же свистом с Первой Ямской, потом со Второй и еще дальше, из тыла переулка. На зов Петра сбежалось человек двенадцать дружинников.

— У кого есть огнестрельное оружие, ребята? — вместо приветствия спросил Петр, пожимая знакомым руки. — Подсчитайте.

В нашем распоряжении оказалось семь револьверов разных систем, три маузера и двустволка дяди Максима. Некоторые были вооружены и холодным оружием — самодельными пиками и шашками, отобранными у городовых.

— Не густо, — заметил дядя Максим и, окинув взглядом молодые, задорные лица дружинников, вздохнул: — Совсем дети…

Впрочем, среди них двое выделялись и возрастом и своей солидностью. Один был пекарь, а другой кузнец. Трое молодых оказались наборщиками из типографии Кушнарева, знакомые Сережки. Двое безработных ткачей, два металлиста. Словом, состав дружины был очень пестрый.

— Вот что, товарищи, — обратился к ним Петр. — Вооружение у нас не очень грозное, но достаточное, чтобы задержать драгун в таком узком месте, как наш переулок, и не пропустить их дальше, по Тверской. Слышите? Они уже приближаются. Как вы скажете?

Дружинники хором поддержали Петра:

— Давай скорее на места, чего там разговаривать!

— Мы из разных дружин, товарищи, — напомнил Петр, — надо выбрать временного начальника.

— Чего там выбирать, — крикнул пекарь, — ты нас созвал, ты и командуй! Голосуй. Кто «за»?

Все подняли руки.

— В таком случае слушай мою команду, товарищи! — уже тоном начальника заговорил Петр. — Маузеристы пойдут со мной к головной баррикаде. Дружинники с револьверами засядут за второй баррикадой. Если головную захватят солдаты и двинутся дальше, мы отойдем к вам и встретим их огнем из-за прикрытий.

— А если пушку подвезут? — перебил пекарь.

Петр блеснул на него глазами:

— Там посмотрим… Во всяком случае, без команды не стрелять и стоять на месте до последней пули. Понятно? — Он повернулся к дяде Максиму: — Ты, отец, оставайся здесь и возьми команду до моего подхода. Он, ребята, бывший солдат, и вы слушайте его как начальника.

Петр окинул взглядом притихших ребят.

— А где же Мишка, батя?

— Я прогнал его домой, нечего ему тут вертеться, — хмуро отозвался дядя Максим. — А Сережка со мной будет?

— С тобой, батя. У него ведь только «бульдог». Павлуха тоже останется здесь.

Петр повернулся к дружинникам и, указав на меня, сказал:

— Это наш агитатор, товарищи, от комитета. Он останется с вами, а вы того… поглядывайте…

— Понятно, понятно, начальник! — зашумели дружинники.

— Давай на места!

Помахав нам шапкой, Петр решительно направился к головной баррикаде, за ним — три дружинника с маузерами.

По распоряжению дяди Максима мы немедленно очистили от любопытных ближайший отрезок переулка, предупредив жителей об опасности. Детей, конечно, разогнали.

Дядя Максим еще раз осмотрел «нашу» баррикаду и каждому указал место, откуда он должен стрелять, когда будет команда. Сережка, разумеется, расположился рядом со мною на левом фланге баррикады, тут же, за железной вывеской. Это место, как нам казалось, было хорошо укрыто от пуль противника мешками с мусором и булыжниками.

Устроив нечто вроде бойниц, мы успокоились… Впрочем, нет, это не то слово — «успокоились». По крайней мере о себе я не мог этого сказать. Стараясь сохранить внешнее спокойствие, я волновался и трепетал от внутреннего напряжения. Был ли это страх в ожидании смертельной опасности или просто кипение горячей крови — трудно сказать. А Петру я просто завидовал. Откуда у него такая выдержка, спокойствие, мужество? Он старше меня всего на два-три года, а держится как взрослый мужчина, как настоящий командир, видавший виды.

После короткой паузы неожиданно совсем близко от нас ударил залп из винтовок — будто кто-то рванул и с треском разодрал огромную парусину. В ответ захлопали одиночные выстрелы. Потом по крышам домов как будто пронесся железный град: тра-та-та-та-тах!

— Готовься, ребята! — громко крикнул дядя Максим, укладываясь со своей двустволкой в центре баррикады.

— Есть! — весело отозвался Сережка, просовывая в «бойницу» руку с «бульдогом».