– Как им удалось прорвать Пространственный Щит?! Жуют они его, что ли?

Ландаль снисходительно ухмыльнулся и потер ладони. На его среднем пальце блеснуло широкое кольцо с тремя алмазами.

– Не преуменьшай возможности первобытной магии. Ее элементы не так уж и примитивны. Да – грубы, топорны… неизящны, но в них заложена исконность Силы, еще от корней. Нам бы самим не помешало поучиться у них.

Самсон фыркнул.

– Увольте, шеф. Создавать заклятия на двенадцати трупах двенадцатилетней выдержки и на экскрементах грешницы, просидевшей в темнице без света двенадцать лет…

– Вот-вот, белая косточка. Брезгуете, господа. Боитесь снизойти до низшей твари. А она вам потом носы утирает. Драной портянкой.

Самсон тихонько рассмеялся и примирительно вскинул ладони. Обижаться на шефа и на его дурные шутки он не собирался.

Напротив рабочего стола Ландаля висела картина – серый холст с аляпистой зарисовкой бытовой сцены, поверх которой чернела тюремная решетка. Ранний примитивизм с изрядной долей нео-абстракционизма. Или наоборот… Самсон всегда терялся в тонкостях и нюансах художественной мазни, предпочитая ровные линии и чистые цвета не только в живописи, но и в жизни.

Позже, Самсон сильно удивился, узнав настоящую причину покупки этой картины на одном из московских аукционов. Мазила-художник, сотворивший этот «шедевр» оказался гениальным шифровальщиком – ваером. Для таких, как он, раскодировать переход в иную реальность или раздвинуть границы этой – семечки пощелкать, сущий пустяк. Как и наоборот – зашифровать и запечатать переход своим единственным, уникальным клеймом.

Прошедшим обучение у мастера Гобица, главного ваера Ордена, уже не обязательно писать на холстах. Шифровальщики выводят магическое плетение рисунка прямо в воздухе, на земле, да хоть на табуретке, если сквозь нее проходит отражающий луч неизвестного мира. Сам Гобиц, обучивший несколько поколений ваеров, любит говорить: «Слава Всемогущему, что рождение ваера, это скорее исключение из всех правил, чем норма. Иначе, я бы первым сбежал на границу Запредела. Там спокойней».

Ландаль покосился на Самсона.

– Ты замечал, что когда смотришь на картину Шершня, у тебя меняется цвет глаз?

Самсон в ответ криво хмыкнул и перевел взгляд на окно. Ночное небо за огромными стеклами ничуть не уступало по красоте полотну ваера Шершня, и было даже привлекательней.

Ландаль, между тем, подошел к картине и одними губами произнес слово-ключ, отпирающее потайное место. Картина подернулась пеленой и растворилась, открывая за собой нишу.

– А теперь по коньячку, - Ландаль картинно щелкнул пальцами. За мистической мазней Шершня нарисовался бар. По крайней мере, сейчас. Что там будет через час или завтра неведомо и покрыто тайной.

Шеф разлил коньяк и несколько минут молчал. Самсон тоже. Ему и без разговоров хорошо. Тем более, что мастер никогда не приглашает к себе в кабинет без серьезных на то причин. Нужно только подождать, а уж проблему шеф обязательно нарисует.

– В трех районах города найдены опыленные гроздья диссунатов. Возможно, вам повезет, и вы обнаружите самку. А если не повезет… Ну, тебе объяснять не надо. – Задание и инструкции шеф выдавал только после второй рюмки. – Возьмешь Юлу и Хановского. Справитесь. Приступайте, у нас немного времени… Юла, засоня, просыпайся. Ты меня слышишь? Пора работать.

____

Я никогда не обижаюсь, когда меня называют Юлой. Вообще-то мое имя – Улла, что и означает – Неприкаянная, а если выражаться точными формулировками Ордена Фатума, то я – Неприкаянно блуждающая по свету. Не единственная, есть и другие Уллы. Поэтому, когда я прибилась к группе Самсона, то осталась довольна своим новым именем.

Я спрыгнула со стены, где привычно сидела на полке с фигуркой янтарного купидона и подошла к столу… Я всегда так говорю – подошла, села, взяла. Хотя на самом деле – проплыла, скользнула, проникла. Впрочем, это не важно. Здесь меня понимают, как бы я не выражалась, с одного взгляда или с полуслова. А главное, что я здесь нужна и выполняю по-настоящему важную работу, которую вместо меня не сделает никто другой.

Стол Ландаля, как всегда был завален бумагами и старинными письменными принадлежностями, которые являлись скорее частью декорации, чем предметами необходимости. Ландаль оглядел стол, и недовольно буркнул под нос. А потом просто махнул ладонью – фокусы с Пространственной магией легко и радикально освобождают заваленные столы от любого беспорядка.

Чистая столешница прорезалась линиями ландшафта, зигзагами, кубическими фигурами жилых массивов. Город, графически разложившийся на столе, засветился иллюминацией. Самсон обвел карту глазами и слегка скривил губы. Темные кладки, оставленные в разных частях города, были заметны невооруженным взглядом и обволакивали объекты мышиной пеленой.

– Самка – или неопытна, или приготовила ловушку.

– Или ее заставили это сделать, - я принюхалась к дымке над столом. В нос ударил запах страха – земли, перемешанной с гнилью и разлившийся по ней ужас. Так я чувствую панику, вбирая внутрь себя толику чужих ощущений.