Перед смертью сестры мама ей часто задавала странный вопрос: “Патриция, тебя когда-нибудь папа трогал там, где не следовало бы?” – на что она молчала, а потом начинала горько рыдать. В итоге вопрос разъяснился. На опушке пригородной лесополосы их нашел старый грибник. Сначала ему показалось, что это синий булыжник, но потом он увидел глазницы, черные, как уголья. От лица почти ничего не осталось – его изувечили ножом. Тело выглядело еще хуже. Внутренности были выпотрошены и разбросаны вокруг. Разрезы начинались ниже пупка и кончались на горле. Доделали работу дикие звери, обглодав то, что осталось… и, оторвав левую руку по плечо, да так ровно, словно ее недавно ампутировали.

Отца постигла не лучшая участь. Его нашли в двадцати шагах от дочери. Уходя с места преступления, он попал в медвежий капкан, лежавший возле осиного гнезда. К тому же неподалеку стоял муравейник, так что опознать его труп смогли только по кривым зубам.

Джерри ни минуты не сомневался, что его сестра взывала к Господину Творцу, пока их родной отец насиловал ее и убивал. Взывала если не голосом, то в сердце своем. А ответом ей была просьба подождать, пока не освободится линия, временно занятая из-за большого объема поступающих просьб. Вот она и ждала, пока не умерла.

Сексуальные домогательства, изнасилования между родственниками и убийства вообще – это крайне ужасные преступления. Зачастую люди отворачиваются от семей, в которых произошло такое несчастье. Игнорируют их и всячески осуждают…

Что-то щелкнуло наверху. До парня донесся звук, будто в непосредственной близости работал мотоцикл на холостых оборотах. От этого монотонного, в сложившейся ситуации – мертвящего звука сводило челюсти. Но внезапно все смолкло. Затем раздался звук тоньше, чем скрежет, как будто что-то проржавевшее, закрытое долгое время снова задвигалось, но с большим сопротивлением. Крышка люка открылась. А секундой позже мягкий ветерок пробрался в волосы парня, нежно перебирая их. Его сердце затолкалось слишком быстро, и он осознал, что пытается задержать дыхание… но зачем?

– Полезай наверх, – прогромыхал безликий голос. – Быстро!

С ошеломляющей внезапностью он проделал, как ему казалось обратный путь, но очутился уже в совершенно ином помещении. По сравнению с предыдущим залом очень маленьким и находился там уже не один. Перед ним стояла некая черная масса. Nomen nescio. Она набухала, как какой-то невообразимый нарыв полный слизи и гноя, медленно пульсировала вверх-вниз и принимала человеческую сущность. Одна рука чудовища повернулась и показалась ладонь, на которой сгладились все линии – рука идиота, рука манекена в универсальном магазине. Ни линии жизни, ни линии любви. Глаза белые, как первый чистый снег нашли глаза парня и уставились, будто запоминая. Губы были сжаты в тонкую упрямую линию. Потом оно заговорило:

– Слушай и внемли, я – Безымянный, – оно не просто говорило, оно вещало, как проповедник.

“Безымянный? – подумал Джерри. – Как палец на руке, что ли?”

– У меня благие намерения! – обещало оно.

Именно таким голосом когда-то успокаивал его доктор, открывая стерилизатор. Тогда Джерри чувствовал острый запах спирта. Это был запах уколов и запах лжи. И то и другое сводилось к одному – если тебя стараются убедить, что ты ничего не почувствуешь, только комариный укус, нужно ждать сильной боли, очень сильной.

– Разве вас никогда не учили, что невежливо так пристально смотреть на людей? – произнес Джерри первое, что пришло ему на ум в такой ситуации.

Монстры в кино развлекают, но в жизни не особенно. Он хотел, чтобы его слова прозвучали как можно более резко, но вышло совсем наоборот, словно он умолял его: “Перестаньте смотреть на меня, ну пожалуйста”. Руки юноши, как белые птицы взвились к волосам и замкнулись там в кулаки. Истошный крик вырвался с его груди.

– Изыди, – закричал он – временно обезумел, иначе и не скажешь.

На шее существа надувались и тут же вздувались толстые вены, подергиваясь, как аккумуляторные провода под высоким напряжением. Пока Джерри успокаивался, Безымянный все время усмехался, болезненно кривя лицо, будто хотел в сортир или у него болела селезенка. Однако в этой улыбке было сознание превосходства, как у взрослого над ребенком. Создавалось впечатление, что он знает то, чего не знают другие. Может быть, так оно и было…

– Ты веришь в бога? – спросил Безымянный елейным голоском, предназначенным для зачитывания псалмов.

– В бога, – повторил Джерри.

Казалось, он пробует это слово на вкус, словно новый сорт мороженого. “Ванильное с богом” вместо “Ванильного с орешками”. Существо задумчиво посмотрело в потолок, потом удовлетворенно кивнуло.

Конец фрагмента.

Михаил Гранд.

Январь – 19 Мая 2009 года н. э.