С 21 сентября по 5 октября 1993 года в Москве пострадало 72 журналиста, 7 из них погибли. По данным Фонда защиты гласности, от действий сторонников Белого Дома пострадали только 6 журналистов, остальные — от рук милиции и военных. По приказу заместителя министра печати и информации, противозаконным образом было приостановлено издание и распространение 13 оппозиционных газет, а их главные редакторы освобождены от занимаемых должностей.

В официальном перечне, составленном ельцинистами, числится 142 фамилии убитых при штурме Белого Дома и в Останкинских событиях. Неофициальная цифра — более 1000. Большинство из них были расстреляны ворвавшейся в здание омоновской солдатней после выхода группы депутатов. Трупы из Белого Дома прилюдно не выносили, раненых тоже. Имеются свидетельские показания о том, что захваченных в Белом Доме людей в камуфляже, в казачьей форме или просто похожих на военных расстреливали в подвале и у бараков стадиона «Красная Пресня». Другие свидетельства говорят о том, что всех раненых омоновцы добили, чтобы не было свидетелей.

Трупы убитых, которые не сгорели в пожаре на верхних этажах парламента (всю ночь парламент горел как факел), ельцинисты выносили тайком — возможно, грузили на баржу, приставшую к набережной, и уничтожали. Есть данные о том, что более 200 «внеплановых» трупов поступили в эти дни в Николо-Архангельский и Хованский крематории, а также об использовании топок одной из ТЭЦ в качестве крематория.

Известно, что судебно-медицинская экспертиза даже «официальных» трупов проводилась с грубейшими нарушениями, что официоз отказывался признавать гибель людей в самом здании парламента, а также что большинство убитых — жертвы снайперских выстрелов.

Со стороны частей, блокирующих и штурмующих парламент, потери составили 12 человек убитыми. Причем, в большинстве случаев это были смерти от пуль снайперов, провоцирующих бойню или путавших цели омоновцев.

Еще долгое время после расстрела парламента в городе звучали выстрелы. Сейчас можно с полней уверенностью сказать, что специальные части выполняли задачу по поддержанию высокого накала обстановки. Управление охраны президента не зря еще 28 сентября получило со склада военно-технического снаряжения 50 снайперских винтовок («Завтра», № 21,1994). Из этих винтовок могли стрелять не только боевики Ельцина, но и снайперы зарубежных спецслужб (достаточно правдоподобную версию см. в «НЕГ», 30.09.94).

Ради продолжения репрессий и создания иллюзии массовых беспорядков ельцинисты даже обстреляли редакцию «Московского комсомольца». Это послужило поводом для Грачева требовать от своих наймитов продолжения резни. «Мы должны вычистить из Москвы всю шваль, а потом наводить порядок в других городах», — инструктировал он подчиненных прямо перед телекамерами. В одном из инструктируемых я узнал обладателя жировой баранки под подбородком — того, который готов был меня убить, да люди не дали.

И еще строки из газеты «Президент» (статья «Говорить с ними не о чем. Огонь!»): «И вот свершилось… Грязные и трусливые негодяи выползли из своего Черного дома, выговорив гарантию сохранения (хотя бы на первом этапе) своих подлых шкур — сдачу штурмовым войскам в окружении жен, детишек и прочих домочадцев. Тряслись коленки и едва не падали белые тапочки с ног Руцкого. Подергивал ручонками зловещий карлик Хасбулатов. Прячась за детские и женские спины, они садились в автобус и начинали свой последний путь. <…> Руцкой, Баранников, Дунаев замешаны по уши многомиллионными (в долларах!) взятками и подношениями, у них имеются щедрые закордонные «спонсоры» и огромные счета в банках. И они продавали все — офицерскую честь, государственные ресурсы и безопасность, сдавали за баксы реформу и судьбы россиян.

Уже на основе совершенного у них был один исход — «вышка». Однако и это еще не все. Негодяи высшего ранга (это также своевременно стало известно органам госбезопасности и Президенту) готовили государственный переворот с возвращением КПСС и всех прочих милых атрибутов нашей отнюдь еще не забытой прошлой действительности. Намеревались расстреливать нас с вами без суда и следствия, гноить в концлагерях и изнурять, как изнуряли наших родителей, дедов и бабушек их предшественники — ленинцы — практически бесплатным трудом и полуголодным существованием».

Трупов было бы значительно больше, если бы Москва отреагировала на события более бурно. Все было сделано для того, чтобы массовым насилием подавить массовый протест. Но массовости-то как раз и не было. События не охватили существенной части населения столицы. Может быть, к счастью, потому что Ельцин был готов убить десятки тысяч, сотни тысяч людей.

Как всегда, результатом перераспределения власти стало и перераспределение помещений. Лужков договорился с Ельциным, что отобранные президентом-мятежником, а также переданные по инстанциям мэром Поповым здания будут возвращены городским властям. Нет больше парламентского центра, нет больше служебных квартир для депутатов, заняты номенклатурой и другие помещения. Теперь все это поступило Лужкову («ЭиЖ-М», № 2, 1993). Здание Моссовета тоже было освобождено от назойливых депутатов. Чиновникам мэрии стало просторнее и спокойнее. Теперь лишние посетители сюда не заглядывали.

Из воспоминаний очевидца разгрома штаба Моссовета, 03.10.93:

«Это врезалось мне в память на всю жизнь. Я стоял у дверей своей комнаты на третьем этаже Моссовета, как вдруг услышал сильный шум и увидел людей, идущих по коридору. Их было много, все с оружием. Потом я оценил, что на крохотном пространстве уместилось не меньше 80 человек в камуфляже и несколько гражданских лиц.

Я стоял, остолбенев, ничего не понимая. Неожиданно эти люди бросились на нас — по четыре-пять человек на одного, заломили руки и, жестко упираясь стволами автоматов в шею, повернули лицом к стене. Одного из депутатов, который держал в руках рацию, повалили на пол, стали избивать и выворачивать карманы. Остальных тоже грубо обшмонали, включая женщин. По чистой случайности, в заднем кармане брюк у меня осталась фотопленка, которую я отснял у Белого Дома. Потом мне удалось засветить ее.