Д. Мережковский. С. 266.

В Евангельских повествованиях постоянно повторяется выражение: «Народ дивился учению Его…» Даже те, которых посылали с целью уловить Его на словах, возвращались пораженные. «Никогда человек не говорил так, как этот человек», — говорили они своим начальникам…

А. Дидон. С. 275–276.

И, приступив, ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь им?

Он же сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царства небесного, а им не дано... Потому говорю им притчами, что они, видя, не видят, и слыша, не слышат, и не разумеют.

Матфей. 13:10–13.

Глубокое понимание природы подсказывало Иисусу выразительные образы. Иногда замечательная тонкость, то, что мы называем остроумием, возвышала Его изречения; в другой раз их живая форма зависела от удачного, ко времени, употребления популярных пословиц: «Как можешь ты сказать брату твоему: дай, я выну сучек из глаза твоего, когда в твоем глазу бревно. Лицемер! вынь раньше бревно из глаза твоего, и тогда ты можешь вынуть сучек из глаза брата твоего».

Э. Ренан. С. 101.

Слово «притча» охватывает широкий спектр литературных форм, однако все те образцы, которые мы встречаем в Евангелиях, представляют собой немногословные и всегда реалистические зарисовки привычных ситуаций человеческой жизни. Это короткие рассказы о путнике, который был ограблен разбойниками и лежал израненный у дороги, пока отзывчивый прохожий ему не помог; о дельце, который вверил своим подчиненным деньги, и о том, как они ими распорядились; о людях, нанятых на временную работу в винограднике, и о том, как они заспорили, сколько за какое время платить. Сжатые бытовые зарисовки: рыбаки вытаскивают невод с уловом, дети ссорятся на базарной площади, мальчик наблюдает за работой отца и, подражая ему, учится ремеслу. Подчас простой оборот вызывает наглядный образ: «Когда зажигают светильник, не ставят его под горшок»; «Не ставят заплаты из новой ткани на старую одежду».

Ч. Додд. С. 37–38.

Индусы предпочитают небылицы и фантастические рассказы, греки и римляне — разговоры и басни, иудеи — притчи и пословицы. Избрав этот род народного образования, Иисус придал ему простоту, истинность, умеренность и прелесть, каких до Него не знали. Большая часть Его притчей врезалась в память народа; они осуществляют собою прекрасное во всей его полноте, человечество их знает и наслаждается ими, ребенок разбирает их по складам, взрослый в них вдумывается; невежда понимает их, глубоко мыслящий человек находит в них бесконечный свет.

А. Дидон. С. 348.

Его проповедь была сладостной и нужной, полной простоты и благоухания полей. Он любил цветы, и они служили Ему очаровательными примерами. Птицы небесные, море, горы, игры детей — все это затрагивалось в Его поучениях.

Э. Ренан. С. 152.

Наверное, во всей словесности нет ничего равного по совершенству притче о полевых лилиях. Вот Он берет маленький цветок и говорит, как он прост, даже бессилен; потом вдруг расцвечивает его пламенными красками, и цветок становится чертогом великого, славного царя; и тут же обращает в ничто, словно бросает на землю, — «...если же траву на поле, которая сегодня есть, а завтра пойдет в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры». Когда я читаю эту притчу, мне кажется, что по мановению руки, силою белой магии возникает Вавилонская башня, только добрая, не злая, а на ее далекой вершине стоит человек, вознесенный превыше небес по звездной лестнице легкой логики и вдохновенного воображения. С литературной точки зрения эта притча лучше всех наших книг, хотя привел Он ее вскользь, невзначай, словно сорвал цветок. Само ее построение показывает нам, насколько Он выше простых проповедников опрощения. Только очень тонкий и очень высокий ум (в самом лучшем смысле слова) способен сравнить низшее с высшим, а высшее — с высочайшим, мыслить на трех, а не на двух уровнях. Только очень мудрый человек поймет, например, что гражданская свобода выше рабства, но духовная свобода выше гражданской. Так не мыслят упростители Писания, призывающие к «евангельской морали», которую одни зовут простой, другие — сентиментальной. Так не мыслят те, кто довольствуется призывами к миру во что бы то ни стало. Кстати, поразительный пример такого хода мысли — слова о мире и мече. Человек, лишенный этой силы, не поймет, что, хотя добрый мир лучше доброй ссоры, добрая ссора лучше худого мира. Таких сравнений в Евангелии немало, и я не перестаю дивиться им. Так, объемное тело глубже и выше двухмерных существ, обитающих на плоскости.

Г. Честертон. С. 218.

Иисус любил парадоксы, и в иносказании о верблюде и игольном ушке Он образно показал тот потенциал, которым обладает Бог. «Человекам это невозможно, Богу же все возможно». Верблюд фигурирует также и в другом месте Евангелия, где Иисус осуждает фарисеев: «Вожди слепые, отцеживающие комара, а верблюда поглощающие…»

Р. Сантала. С. 144.

Мы можем вспомнить и другие речения, которые выражают ощущение чуда или тайны в привычных явлениях природы: «человек, который бросит семя в землю, и спит и встает, ночью и днем, а семя всходит и тянется вверх, он сам не знает как», «ветер, где хочет, веет, и голос его слышишь и не знаешь, откуда приходит и куда уходит». Ясно, что перед нами — поэтическая натура. Об этом всегда нужно помнить, если мы пытаемся, постичь учение Иисуса…

Ч. Додд. С. 37.

Иисус сказал: Был человек богатый, у которого было много добра. Он сказал: Я использую мое добро, чтобы засеять, собрать, насадить, наполнить мои амбары плодами, дабы мне не нуждаться ни в чем. Вот о чем он думал в сердце своем. И в ту же ночь он умер. Тот, кто имеет уши, да слышит!..

Евангелие от Фомы.

Апокриф (67).

Слово Иисуса обладает творческою силой.

А. Дидон. С. 399.

Отнятые у небесных детей, Ангелов, и подаренные людям, детям земли, игрушки — вот что такое притчи.

Д. Мережковский. С. 268.

И опять начал учить при море; и собралось к Нему множество народа, так что Он вошел в лодку и сидел на море, а весь народ был на земле, у моря. И учил их притчами много…

Марк. 4:1–2.

День, в который молодой плотник из Назарета начал рассказывать пред всеми свои притчи, большею частью уже известные, но которые, благодаря ему, должны были обновить мир, не был великим происшествием. Это был еще один раввин (в действительности лучший из всех) и вокруг него несколько молодых людей, жадно слушающих его и ищущих неизвестного.