Ф. Фаррар 2 . С. 81.

В то время в обращении были римские монеты, а закон требовал, чтобы подать на храм уплачивалась еврейскими священными сиклями.

Архиеп. Аверкий. С. 86.

Менялы обменивали монету с вычетом 5%…

Ф. Фаррар 2 . С. 81.

Сюда-то, в среду этой волнующейся толпы, в этот храм, наполненный шумом о купли и продажи жертвенных животных... в среду ученых, только и думавших, что о своем очищении да обрядовых спорах, на глаза синедриона и первосвященников, упоенных своим могуществом и неумолимых против всякого, кто осмеливался не признавать их, — сюда явился Иисус, чтобы вступить в окончательную борьбу за новое дело.

А. Дидон. С. 444.

Выдающимся при этом событием было очищение храма. Но оно так мало повлияло на искоренение жадности, господствующего порока евреев, что Иисус вынужден был в более строгом виде повторить при конце своего учения и за четыре только дня до своей смерти.

Ф. Фаррар 2 . С. 80.

Можно подсчитать, что эта история произошла на сорок шестом году строительства храма. Из трудов Иосифа Флавия известно, что восстановление храма началось при Ироде Великом, в восемнадцатый год его царствования (Иудейские древности, XV. 2:1), то есть в 19 г. до н. э. Если мы прибавим упомянутые сорок шесть лет, то получим дату описываемого события — 27 г. н. э. Изгнание из храма связано с первым приходом Иисуса в Иерусалим, с празднованием Пасхи, то есть это происходило через полгода или год после крещения и начала служения.

Г. Гече. С. 230.

Примыкавшие ко двору язычников обширные помещения и просторные арки представляли слишком сильное искушение для алчности иудеев. Из Талмуда известно, что некто Бава бен-Бута первый ввел три тысячи овец во двор язычников, следовательно, в священные приделы храма. Этому кощунственному примеру быстро последовали все. Лавки торговцев и меняльные лари ростовщиков постепенно проникли за священную ограду.

А. Лопухин. С. 202.

Лавки мелких торгашей и палатки менял примыкали прямо к священной ограде. Прямо внутри двора язычников, страдая от жары в палящий апрельский день, заражая сам храм зловонием и нечистотами, томились целые стада овец и быков, пока погонщики торговались и менялись с богомольцами. Там были люди с огромными плетенками, наполненными голубями, а под тенью аркад, образуемых четырехугольными рядами коринфских колонн, сидели за столиками, покрытыми столбцами разной мелкой монеты, менялы, несмотря на всеобщее к ним презрение и брань за нечестную торговлю.

Ф. Фаррар 2 . С. 81–82.

Мычание волов, блеяние овец, вавилонское смешение языков, выкрикивания и споры торгашей, звон монет и бренчание весов, к тому же, быть может, и не всегда верных, все это было слышно издалека и заглушало пение левитов и молитвы священников…

А. Лопухин. С. 202.

Не недостаток другого места был причиною, что часть храма превратили в торжище. Внизу при подошве горы, на коей стоял храм, и за его оградою довольно оставалось пустого пространства, где можно было расположиться торжникам. Но там представлялось менее выгод в смысле платы за право торговли старейшинам храма; а в сем последнем и состояло все дело. Корысть была душою беспорядка, который, находясь под покровительством самих начальников, усилился до высочайшей степени, хотя из лучших людей давно все им были недовольны…

Архиеп. Иннокентий. С. 91.

Сами первосвященники занимались разведением голубей для продажи их по высоким ценам.

Архиеп. Аверкий. С. 86.

Святотатство это усиливалось еще оттого, что в этой торговле тайно участвовала высшая иерархия. Так, продажа голубей в значительной степени тайно находилась в руках священнической аристократии, и сам первосвященник Анна получал особенно большие барыши от своих голубиных лавок на горе Елеонской.

А. Лопухин. С. 202.

…И дом всемирной молитвы походил на вертеп разбойников!

Архиеп. Иннокентий. С. 90.

Только небольшая часть сопровождавшей Иисуса огромной толпы могла войти в так называемый «Внешний» двор храма, har habajit, двор «язычников», отделенный от двух следующих внутренних дворов, куда разрешался доступ одним сынам Израиля, с каменной решеткой и с остерегающей язычников надписью: «Входящему смерть». Великолепные притворы с исполинскими, в двадцать локтей вышины, столпными ходами из белого мрамора, с резными потолками из кедрового дерева и помостами из разноцветных каменных плит окружали Внешний двор.

Здесь увидел Иисус великое Гананово торжище: скотный и птичий двор; множество лавок и лавочек, где продавались жертвенная соль, мука, елей, вино и фимиам; множество меняльных столов и прилавков, где паломники со всех концов земли обменивали римскую «нечистую» монету с изображением кесаря на «святое серебро», древний тирский зекель, потому, что в нем только могла вноситься храмовая дань. Звон серебра на меняльных столах; хлопанье голубиных крыл в бесчисленных клетках; брань, клятвы, крики, вопли торгующихся так, как только сыны Израиля торговаться умеют; жалобное блеянье овец и мычанье быков, чуявших кровь близкой жертвенной бойни, — все сливалось в один оглушительный хор. Гнусная нажива, обман и грабеж царствовали здесь, у самого сердца храма, — у Святая Святых.