Гамина прикрыла глаза, словно у нее болела голова, и взялась пальцами за переносицу.

— Я не могу узнать его по рисунку мыслей. Трудно сказать, не рискуя быть выслеженной. Я могу только осторожно подглядывать.

— Где они?

— Рядом. Скорее, всего, в тех комнатах, которые находятся по другую сторону садика, куда выходят твои комнаты, Эрланд, — ответила она.

— Пожалуй, пойду отдохну, — произнес Эрланд вслух. — День выдался очень тяжелый.

— Да, — согласился Джеймс.

— Что ты думаешь насчет этого вторжения?

Громко, так, чтобы все подслушивающие могли его услышать, принц ответил:

— Вторжение — сущая бессмыслица.

Джеймс поднял бровь, но последовал примеру Эрланда.

— Я тоже так думаю, но хотелось бы узнать твои соображения — почему?

— Отец никогда не позволит ничему, особенно личным чувствам, как бы горьки они ни были, заставить его принять такое поспешное и губительное решение.

— И я так думаю, — ответил Джеймс. — Так что же это такое? — спросил он вслух.

— Здесь два предположения — либо кешианская разведка фабрикует ложные сообщения о готовящемся вторжении армии Королевства, чтобы создать именно такую ситуацию, либо отец действительно собирает войска на границе, но только потому, что опасается вторжения кешианской армии.

Джеймс одобрительно посмотрел на, молодого принца.

— Это самое очевидное, — сказал он. — Ты, конечно, понимаешь, что значит твой второй вариант, если он верен?

— Нет, — ответил Эрланд.

— Это значит, что наша система связи с Королевством никуда не годится, а шпионская сеть здесь, в Кеше, провалена.

Эрланд так крепко стиснул ручку кресла, что побелели костяшки пальцев.

— Конечно. Если это так, значит, сведения, полученные от наших шпионов, не заслуживают доверия. Значит, ни на что из того, что мы. узнали с тех пор, как отправились в путешествие, нельзя полагаться.

Джеймс громко вздохнул.

— Простите, ваше высочество. Я очень устал, — сказал он вслух.

— Не беспокойся об условностях, — ответил ему Эрланд.

— Это означает, что мы предоставлены сами себе, — заметил Джеймс. — Мы даже не знаем, сколько действительно солдат там собрано. Нам пора самим взяться за дело.

— Что ты задумал? — вопросительно посмотрел на него Эрланд.

— Прошли годы с тех пор, как я лазил по крышам дворца в поисках убийц, но, как это делается, я еще не забыл.

Эрланд усмехнулся, впервые за последнее время развеселившись.

— Джимми Рука возвращается.

— Примерно так. Мне надо посмотреть, кто это нас подслушивает, и лучше я это сделаю один.

— Пожалуй, я отправлю записку Шаране, — сказал Эрланд, поднимаясь. — Может быть, она сможет поговорить с бабушкой. Она должна понимать, что мы не хотим зла ее стране.

Джеймс кивнул.

— Хорошо. Я же, взяв перо и пергамент, отпишу в Шамату, чтобы узнать, что у них все-таки происходит.

Эрланд поклонился Гамине.

— Госпожа моя, надеюсь, к утру ваша головная боль пойдет.

— Я уверена, ваше высочество.

Поспешно вернувшись в свои покои, принц обнаружил, что посылать Шаране записку ни к чему. Принцесса дожидалась Эрланда, лежа на его кровати. Ее придворное одеяние — белая юбочка и жилет, а также все украшения были сложены на кушетке, стоявшей в ногах кровати. Улыбнувшись Эрланду, принцесса похлопала по подушке.

— Я уж подумала, что ты всю ночь будешь совещаться со своими людьми, — сказала она.

Эрланд попытался улыбнуться.

— Я ценю твое желание проводить со мной время, Шарана, но не могли бы мы поговорить серьезно?

— Как только ты ко мне присоединишься, ответила она, надувая губки.

Эрланд махнул рукой слугам, чтобы они оставили его, и разделся. Приподняв занавеси у кровати, он улегся рядом с принцессой.

— Я так надеялась, что эта ночь будет только наша, — сказала она.

— Конечно, но…

Она приложила палец к его губам, а потом поцеловала его — нежно и страстно.

— Тогда поговорим потом. Я не могу больше выносить разлуку с тобой.

Эрланд знал, что им надо обсудить немало важных дел, но неожиданно обнаружил, что согласен с принцессой… Поговорить можно было и потом.

Боуррик любовался фейерверком. Из таверны, где сидели он. Гуда и Накор, было очень хорошо все видно — большая часть толпы — находилась по другую сторону площади, выходившей к огромному амфитеатру. К восторгу толпы, разноцветные букеты фейерверков то и дело заполняли все небо. Гуда погрузился в мрачные размышления, а Накор веселился с искренней радостью ребенка. Боуррик не мог не признать, что такого ему никогда не доводилось видеть: все, что в Рилланоне организовывал тамошний мастер церемоний, не шли ни в какое сравнение со сказочным зрелищем, представшим сейчас перед принцем.