Шрифт:
и сочувствуешь,
Почему ты и соболезнуешь,
и враждуешь?..
Шехиди
В живот сквозь тонкую материю больно вонзались комья серой глины и неведомо откуда взявшиеся здесь в мёртвой степи черепки красной посуды. Глина и черепки к тому же сильно раскалились.
— Чёрт, — шепнул доктор, — в животе всё сейчас закипит.
— Тс-с, — не сказал, шевельнул только губами Юнус, — смотреть надо.
Вжавшись, насколько было можно в землю, пахнувшую полынью и овечь-им помётом, и не отрывая подбородка от углубления, в котором копошились муравьи, доктор всё смотрел и смотрел вперёд, смотрел и, откровенно говоря, ничего не видел такого, из-за чего стоило бы терпеть невыносимые страдания, обдирать руки и колени колючками, жариться, точно на сковородке, на семидесятиградусной жаре.
— Чего мы прячемся, — пробормотал Пётр Иванович, — сейчас от меня дым пойдёт. А дым далеко видно...
— Тс-с, — опять шепнул Юнус, — в степи голос по земле ходит... Далеко ходит.
Он всё смотрел на качающиеся и шевелящиеся в знойном воздухе жёлто-пегие развалины старой каалы. Он вглядывался в их странные очертания до боли, до рези, до пылающих огней в глазах и вдруг явственно увидел высокие башни с бойницами и зубцами, могучие, гладкие стены, крышу дворца к подъемному мосту через ров и взметнувшиеся к небу ворота... Боже, что же это такое? Он мог поклясться, чем угодно... По дороге, взбегавшей к мосту, покачивая белыми султанами и поблескивай доспехами, подымалась кавалькада. Цветные знамена и флажки трепетали на ветру, поднялись над зубцами.., красно-медные карнаи...
— Ш-ш, — зашипел рядом Юнус, и мираж замка исчез. Всадники превратились в оплывшие глыбы обрушившихся кусков стен и башен, пестрые знамена и штандарты — в зелёные и красные пятна янтака и тамариска, стра-усовые перья — в султаны белой полыни.
— Ф-фу! — вздохнул доктор так, что муравьиная кучка разлетелась во все стороны.— Тут от зноя и не то увидишь.
Юнус больно вцепился ему в плечо.
Теперь и он видел.
Да, на верхушке башни лежал человек. Невольно Пётр Иванович ещё плотнее приник к земле и даже затаил дыхание, будто на таком расстоянии звук мог донестись до ушей того, кто притаился там, на развалинах.
— Ф-фу! — опять вздохнул Пётр Иванович, но теперь уже с облегчением. Неизвестный наблюдатель явно смотрел совсем в другую сторону. Он смотрел вниз на обширный лог, тянувшийся с запада на восток, на дне которого белела большая дорога. Надо отдать справедливость наблюдателю. Лучшей точки для обозрения местности нельзя было, пожалуй, и выбрать. Да и сам он прекрасно замаскировался — его желтоватый халат и серая шапка сливались с желтовато-грязным цветом стен древней крепости. Вот почему доктор и Юнус долго изучали каждую впадину, каждую трещину в стенах и башнях развалин, а человека не видели. А он лежал на самом виду и даже не подозревал, что за его спиной по степи ползут по-пластунски Юнус и Пётр Иванович.
Доктор медленно притянул к себе карабин волоком по земле и начал прилаживаться.
— Тс-с, — опять шепнул Юнус, — вы очень полюбили стрельбу, но не попадете... Далеко.
— Болтайте, — также шёпотом, ответил доктор, — смотрите, как он... слетит оттуда.
— Нет, его надо взять так...
Юнус пополз к башне.
Но мир зноя, тишины прорвался зловещим воем и выстрелами. Впереди степь, холмы мгновенно ожили. Точно из-под земли посыпались чёрные фигурки всадников. Поднимая облака пыли, они мчались, вопили, стреляли...